Итоги-2014. Флагозаборы и активисты. Как Майдан и война изменили украинское общество

Статті

09.01.2015 16:00

Статті

Перипетии происходившего с украинским обществом на протяжении 2014 года тянут на роман-эпопею. Это колоссальная панорама героев и предателей, дилемм и поступков, групп и сетей разного рода общественных деятелей. Набросок романа-эпопеи об изменениях в социальних отношениях и системах в Украине в 2014-м «Война и Майдан» читайте ниже.

Перипетии происходившего с украинским обществом на протяжении 2014 года тянут на роман-эпопею. Это колоссальная панорама героев и предателей, дилемм и поступков, групп и сетей разного рода общественных деятелей. Набросок романа-эпопеи об изменениях в социальних отношениях и системах в Украине в 2014-м «Война и Майдан» читайте ниже.

Временно неустановленный защитник Украины. В начале года – боец в респираторе, осмелившийся показать милиции зубы. В середине – видавший смерти товарища защитник территориальной целостности страны. В конце, возможно, он будет захоронен под таким вот названием, временно неустановленный защитник Украины. Как украинское общество справлялось с потрясениями 2014-го? (фото: slate.com)

Часть первая. Майдан

Глава 1. Глаша и социальная мобильность

Что в Украине точно изменилось за прошедший год, так это скорость смены социальных ролей и решимость людей в этом отношении. Этому изменению поспособствовал Майдан, а позже — общие беды и внешняя агрессия. 

Как это происходит? Понятная и важная цель вдохновляет на социальное творчество. К примеру, человек знает, что помогать Майдану — это правильно. И как только находит единомышленников, начинает действовать с ними сообща. Поскольку цель свежа и нова, не обязательно иметь статус и опыт, чтобы тебя приняли в круг занимающихся благим делом — берут всех, волонтёрских рук не хватает.

В результате, украинцы в конце 2014 года легче вступают в новые социальные роли. На каком-то этапе иметь специальную подготовку и особый общественный статус для новых и важных ролей было необязательно, а потом просто привыкли. Новые идентичности стали столь же ценны, как и статусы, получаемые годами. Взаимодействовать с недавними знакомыим как со старыми товарищами стало обычным делом. 

Такие условия создают возможность для социальной мобильности, то есть, для перемещения людей, которые раньше принадлежали к одной социальной прослойке, в другой слой. Произошла некоторая социальная рокировка: самые активные и целеустремлённые участники Майдана получили места в госструктурах, а позже — в местных и верховном советах. 

Помню, однажды, уже летом, проходила мимо Музея сокровищ Украины, что на улице Десятинной. Смотрю — территория перед музеем оцеплена, вокруг стоят автомобили бизнес-класса. Подхожу ближе и вижу, что охраняют территорию ребята с нашивками первой сотни Самообороны Майдана. Только это уже совсем не те ребята, что были в составе этой самой сотни в Украинском Доме. Не те, с которыми я сдружилась, пока жила в захваченном здании, которым во вторую ночь заселения в Украинский Дом помогала разбирать склад, на котором они впоследствии и жили весь февраль. Те были разного возраста и разной комплекции, объединял их революционный дух и самоотверженность. Тут же с теми же нашивками стояли ребята, как на подбор, физически тренированные — и ни одного из тех, кто действительно делал революцию. И тут на ступеньках музея с папочкой для регистрации гостей я увидела девушку, тоже прожившую весь февраль в Украинском Доме. Назовём её Глаша. Во время Майдана Глаша ходила в тельняшке, как пацаны, с растрёпанными кудрявыми волосами, и орала на весь холл бывшего музея Ленина, что вот, мол, нужны волонтёры для уборки или на кухню. Теперь же Глаша стояла в чёрном атласном костюме и туфлях на каблуках. Она чувствовала себя в них не очень комфортно, это было видно, но старалась выглядеть сообразно случаю. Волосы были аккуратно собраны, на лице появился макияж. Глаша стала для меня образом социальных лифтов, которые создала революция. Тех ребят, которые охраняли баррикады, того парня, который потерял глаз, вытаскивая раненного из-под обломков Дома профсоюзов, среди охранников престижного события, конечно же, не было. Но Глаша, очевидно, в нужный момент перестроилась с режима революции на режим социализации и сменила социальную роль.

Михаил Гаврилюк: раньше – казак, сейчас – народный депутат (фото FaceNews)

Глава 2. Самоорганизация

Менее подкованные, но тоже активные, в высшие эшелоны власти не попали. Они сформировали после окончания активной фазы Майдана целую сеть общественных организаций и советов. При большинстве министерств появились работающие общественные советы, независимые же инициативы разрабатывали реформы и предлагали их ведомствам или же самым высшим эшелонам власти. «С общественностью мы взаимодействуем постоянно», – говорила замминистра образования и науки Инна Совсун уже в июле журналистке FaceNews. «Часть общественности у нас вошла в коллегию при министерстве. На экспертном уровне мы очень много работаем с общественностью, потому что тут люди, которые в министерстве работают — у них физически не хватает времени на то, чтоб какие-то новые идеи разрабатывать. Нам нужны люди, чтоб разрабатывать новые нормативные акты. Тут на самом деле работники очень загруженные, и у них физически не хватает времени, чтоб работать над инновациями».

Активисты, встречавшиеся мне летом то тут, то там, рассказывали о подобных советах, коллегиях и ассамблеях при самых разных министерствах. 

Благодаря контактам, которые появились ещё на Майдане, инициативы держали друг друга в курсе своих дел, совместно организовывали акции и кампании на интересные нескольким группам темы. Многие акции, происходившие перед Администрацией президента, Верховной Радой и Кабмином в летние месяцы состоялись благодаря взаимосвязи групп, познакомившихся и сдружившихся на Майдане. Таким был и тот знаковый митинг, во время которого перед зданием парламента жгли шины, а внутри приняли-таки закон «Об очищении власти». 

Ещё до начала АТО и войны отдельно самоорганизовалась сеть парамилитарных организаций. Люди стали сознательно организовываться не только для общественной активности, но и для прямой физической защиты своих тел и жилищ от насилия. Сначала в каждом районе появилась своя самооборона, потом каждый район начал снаряжать подразделения батальонов на восток. 

Война  спровоцировала дальнейшее развитие активистских сетей. Теперь в них включились уже даже те, кто на Майдане не очень активничал или и не был совсем. Количество людей, умеющих найти необходимое и передать его в надёжные руки, а также готовых спорить с властью о том, чего не хватает, увеличилось в разы. 

Погибших в АТО к концу года ООН насчитала по крайней мере 4 тысячи 771 человек. Из них военных, по словам Минобороны, лишь 917. Такие масштабы трагедии заставляют людей ещё активнее действовать сообща. Ведь когда или пан, или пропал, единственное, что остаётся — это вставать и идти.

Разнообразные инициативы, скоординировавшись и действуя сообща, 14 августа добились принятия за основу закона «Об очищении власти» (фото: FaceNews)

Глава 3. Информация и СМИ

У определённой части населения — у самых активных граждан, преимущественно среднего класса — изменилось отношение к информации. Во время Майдана сильные медийные каналы боялись оперативно и в подробностях сообщать о происходащем. И это подчеркнуло важность других медиа — не подконтрольных крупному капиталу. Картинка стримщиков пусть и не такая красивая, как с дорогих камер профессиональных телеканалов, однако правдивая, и Майдан сделал этот фактор заметным и важным. Как результат, продолжают процветать «Громадське», Espreso и «Спильно.тв».

Радикальное отличие этих трёх медийных проектов от общепринятого телевидения в том, что интернет-каналы утвердились за счёт прямых эфиров из студии и с места событий. Когда материал не был нарезан, к нему нет закадровой начитки, которая может истрактовать происходящее тем или иным образом — зритель должен делать выводы сам. С другой стороны, навязать ему свои выводы о реальности сложно. Если что-то горит, кого-то бьют — в «стриме» это видно, как есть. Слышно, что, кто и на кого кричит. Также когда прямой эфир происходит в студии, с постоянным зачитыванием комментариев из чата — у журналистов в навязывании их позиции о реальности фактически связаны руки. Говорит гость, что хочет — и говорит, и точка. Этого уже не вырежешь. В отличие от телевизионных каналов, интернет-каналы во время Майдана работали именно и исключительно в таком формате. Что приучило их зрителей критичнее относиться к информации, подаваемой по-другому. 

Всё же, основная масса людей либо продолжает эмоционально и не задумываясь потреблять предоставляемое в интернете, либо вообще использует как основные источники информации телевизор, бесплатную газету «Вести» и «БиБиСи» в смысле «баба бабе сказала».

Неожиданное выступление группы «Хаммерман знищує віруси», приглашённой дать интервью в студии «Громадського». Журналист Богдан Кутепов держится за голову (кадр из эфира)

Глава 4. Лоск и аполитичность отходят в небытие

В культурных кодах, которые нормируют поведение в обществе, изменения происходили сообразно развитию событий. Быть аполитичным стало не модно. Совсем недавно ещё для большей части работников экрана и телефона (включим сюда и работников слова, вроде учителей, которых по материальному состоянию сложно включить в средний класс, в отличие от менеджеров и сидячих работников в разного рода сферах информационных технологий) быть аполитичным было вроде как знаком хорошего тона. «Я ношу новые сапоги на модном каблуке и я аполитична», – звучало гармонично и актуально. 

Однако когда приходить поутру закопченным после ночного дежурства на баррикаде стало нормой для небольшой части особо продвинутых представителей среднего класса, за ними нарезать бутерброды и сооружать доспехи потянулись и массы их товарищей. И потом оказалось, что быть аполитичным означало стоять в стороне от беспредела, и, раз попробовав взять на себя ответственность за то, что творится в стране, отказаться от этой ответственности уже не получается. Наверное, потому, что она даёт и ощущение, что на происходящий ужас можно как-то влиять, а значит, всё не так-то плохо. 

Да и вообще лоску во время и после Майдана как-то поубавилось. Камуфляж и дрова стали казаться более приятным антуражем, чем мех и позолота. Это, наверное, оттого, что 19 января в психологии многих украинцев произошла маленькая революция: люди решили перестать бояться. До такой степени, что некоторые с голой грудью шли на вооружённых бойцов спецподразделений. После такой разительной перемены в мировоззрении, эстетические вкусы, кажется, тоже меняются. Пример тому — столь натуральные украшения на главной новогодней ёлке, уже высящейся в центре столицы.

Грязно, но красиво! (фото: ukraine.d3.ru)

Часть вторая. Война

Глава 5. Переселенцы

В результате аннексии Крыма и войны в Украине только по официальным подсчётам ООН — 610 тысяч переселенцев. Ещё 248,5 тысяч человек уехали в другие страны и стали беженцами.  

Когда в мирных городах только появились чужаки, отношение к ним было разным. Заметной была волна неприятия и осторожничания — как по политическим мотивам (они, мол, сепаратисты все), так и по чисто практическим (сдам квартиру семье с детьми, а они потом ни платить не будут, ни съезжать, знаем мы этих донецких). Часто отношение к людям из Донбасса как к поголовно мошенникам и бездельникам не имело под собой оснований, о чём сообщали волонтёры, работавшие с переехавшими непосредственно. 

К концу года отношение к переселенцам сочувственное и внимательное возобладало среди большинства украинцев. Наладились центры помощи, да и у многих появились личные истории взаимодействия с «понаехавшими».

Переселенцы в центре помощи на улице Фроловской (фото: theinsider.ua)

Глава 6. Поляризация

О языковой разнице украинцев после Майдана уже говорят мало. Сейчас и закон о статусе региональных языков отменён (с 23 февраля), и проблемы есть посерьёзнее. Интервью с блогером из Луганска, в котором респондентка обвиняет Ирину Фарион в разжигании конфликта, который послужил причиной смертей на востоке, нашло очень позитивный отклик в интернете. 

Однако поляризация как таковая в обществе никуда не исчезла. Общество разделилось по линии своего отношения то к (Анти-)Майдану, то к Донбассу, то к России как империи, то к личностным связям Меркель, Путина и Обамы. Образы для этого нового разделения у каждого свои, но сопротивление тому собеседнику, в котором заподозрили врага, у многих приблизительно одинаковой интенсивности. В результате, переселенцам отказывают в приёме на работу и в аренде жилья, дети прекращают общение с родителями, украиноговорящие родственники — с русскоговорящими, антимайдановцы для майдановцев смерти подобны, и наоборот. 

Однако вследствие масштабных потрясений — падение гривны, угроза дефолта, недостаток рабочих мест на мирных территориях, еды и тепла на территории АТО и постоянные похороны погибших — поляризация начинает спадать. «Народ прозревает потихоньку», — говорят украинские бойцы АТО о мирных жителях, о которых раньше в основном отзывались как о «зомбированных». Добровольческие батальоны сепаратистов налаживают контакты с добровольцами украинской стороны. И те, и другие больше недовольны холодом и начальством, чем друг другом. Безусловно, военная поддержка России, а значит, и источник конфликта на востоке никуда от этого не девается, однако поляризация начинает спадать. И даже бойцов батальона «Азов», ещё осенью неизменно собиравших деньги в столице только в балаклавах, теперь уже не увидеть с закрытым лицом: ультраправая агрессия теряет ценность, люди начали ценить жизни других. 

Глава 7. Прикрываясь войной

За жестокой кульминацией мирного Майдана последовало ещё более жестокое противостояние на востоке страны. Для одних это ужас пыток и похороны «временно неустановленных защитников Украины». Для других — повод, прикрываясь войной, обзаводиться оружием и использовать его в корыстных целях. Слухи о вернувшихся девяностых иногда прорываются в массмедиа скандалами о конкретных ситуациях и личностях. 

Espreso.tv осветило нападение некой части батальона «Айдар» на волонтёрок, привезших на передовую необходимое бойцам. 

«Предприятия стоят, потому что производство требует ухода и тяжёлой работы, а захватившие — полубандиты без мозгов», — говорит в интервью FaceNews Александр Ногачевский, у которого вооружённые автоматами люди, представившиеся бойцами «Айдара», во главе с нынешним нардепом Сергеем Мельничуком «отжали» несколько цехов по добыче и разливу питьевой воды. 

Перестрелка на Святошине в Киеве 4 ноября, в которой приняли участие 42 вооружённых человека, к «Айдару» отношения не имеа. Пресс-служба МВД постоянно пишет о раскрытии преступных группировок, транспортирующих оружие из зоны АТО — а сколько таких сетей остаётся незамеченными? Судя по участившимся преступлениям — предостаточно. Квартиры в столице, к примеру, стали обчищать на 50% чаще, чем в прошлом году.  

Большая часть информации о рэкете и мародёрстве остаётся за кадром — очевидцы боятся сообщать, так как сила пера не всем в сложившейся ситуации кажется больше, чем сила пулемёта. 

Оружие, изъятое у сети преступных группировок, транспортировавших его из АТО по всей Украине (фото mvs.gov.ua)

Глава 8. Флагозаборы

Флагозаборы — заметный культурный феномен 2014 года. Он отражает то важное место, которое в словаре многих украинцев в этом году было отдано понятиям «патриотизм» и «пропаганда». В стремлении как можно ярче пережить свой недавно родившийся патриотизм, люди красят заборы в цвета национального флага и регулярно поют гимн. «Эти заборы — они мне уже в печёнках», — сказал мне, как ни странно, казак, причём воюющий за Украину неподалёку от Луганска. «А гимн? Что они сделали с гимном? Гимн нельзя петь каждый час, иначе это уже не гимн!», — сокрушался патриот до мозга костей. 

В общем, показательный патриотизм, выпирающий из всех дыр, в сознании его творцов, очевидно, противопоставляется пропаганде, которая, якобы, может быть только российская. Тогда как сознательной деятельностью на благо Украины часто занимаются совсем не те, кто разукрашивает мосты и заборы. И вот эти люди под пропагандой понимают в равной степени и ложь российского телевидения, и осквернение массовым бездумным распространением важных для них символов. 

Специалист по культурной коммуникации и директор фундации «Центр современного искусства» Екатерина Ботанова видит причиной «лубочного патриотизма» желание закрыться и защитить себя. «Все это просто чистая «гоголевщина»: давайте очертим круг, и Вий за него не зайдет. Если Вию будет нужно, то и веки ему поднимут, и за круг он зайдет, и за покрашенные заборы», — говорит Ботанова. 

«После того, что у нас произошло в прошлом году, создавать «планету Украина» как-то нелогично, не правда ли? Не за это мы стояли на Майдане, в прямом смысле. Со всем богатством людей и разными взглядами, разным бэкграундом и разным уровнем образования и финансов — собрались вместе и что-то делали. Это прообраз другой Украины, которая нам всем сегодня очень нужна, которая не только раскрашена в нужные цвета», — продолжает Екатерина. 

Национальный флагозабор (фото vgorode.in.ua)

Эпилог. Радикальные перемены

К концу года наблюдается некоторое разочарование и растерянность. Мы так хотели, так старались — а стало только хуже. Многие организации развалились, не успев толком обосноваться. Радикальных изменений в общественном строе так и не произошло. В Украине всё ещё есть супер-богатые и просто бедные, а деятельность государственных инстанций всё так же непрозрачна, как и раньше, что создаёт уйму условий для краж и коррупции. Общественные советы при министерствах упираются в теневые схемы и интересы высшего руководства ведомств.

Также активисты этих и других инициатив упираются часто и в собственную некомпетентность. Ведь оказывается, что руководить небольшой группой людей или делать свою работу как профессионал в узком пучке знаний — это совсем не то, что навести порядок в бюрократической машине, ответственной за функционирование тысяч маленьких разнообразных кластеров. 

На фоне полчищ самоотверженных, уверенных в себе и ничего уже не боящихся волонтёров напыщенные генералы со всей их парадной формой и личными водителями стали смотреться просто смешно. Однако заменить этих генералов в генеральских креслах общество пока не решилось. Или, скорее, не нашло путей. Ведь просто всех их перерезать — это, конечно, возможно, однако слишком близко самая активная часть населения столкнулась с безудержным насилием. Сегодня те, кто способен что-то делать, а не только комментировать в соцсетях, не готовы так легко переходить от переговоров и планирования к насилию, ведь уже слишком хорошо знают, что это такое.

P. S. Немного позитива

Плавно изменяется вершина айсберга культурной жизни — поведение артистов. Этичность и продуманность после потрясений Майдана и войны просачиваются во всё большее количество арт-активностей. «Гогольфест» в прошедшем году получился ещё более альтернативным и разнообразным, чем обычно. Артисты отправляются в освобождённые города заниматься искусством вместе с детками, пережившими обстрелы, а перед «Дворцом Украины» выступление лояльной России певице пытаются сорвать значительного размера толпы ребят. На Софийской площади в Киеве функционирует праздничная рождественская ярмарка, какой в Украине ещё не было: всё украшено огоньками и игрушками из натуральных материалов, все ёлки — натуральные. Среди ларьков с едой есть даже точка этичного питания с веганскими бургерами. 

И потом, в Украине за год всё же сформировалась гражданская нация. Украинцы объединились не по этническому признаку — поэтому-то языковой вопрос теперь не очень актуален. Но идея ответственности гражданина за то, что происходит в его государстве, распространилась широко и стала не просто словами. И это даёт надежду.