Тридцать лет цугцванга
Неважно за что дважды стоял Майдан. На самом-то деле, он стоял за правильные вещи. Важно, что из этого дважды получилось после Майдана.
Неважно за что дважды стоял Майдан. На самом-то деле, он стоял за правильные вещи. Важно, что из этого дважды получилось после Майдана. Кто пришел к власти? Что было сделано? К каким "тектоническим сдвигам" привело?
Поддерживая вектор перемен ради самих перемен мы и получаем исключительно лишь перемены персоналий у власти без изменения власти по сути. Симуляцию прогресса вместо прогресса.
Как вольно дышится в обновленном Арканаре...
Революция миллионеров против миллиардеров, война миллиардеров с миллионерами, штурм социальных лифтов маргиналами, безмозглый популизм, бешеный принтер вместо законотворчества и прочие тихие радости постреволюционного бытия. Не факт, что этого хотела восхищенная толпа. Факт, что она именно это получила в результате.
И результат не мог быть другим.
В мире и во всей истории человечества не было революции, которая заканчивалась бы торжеством равества, свободы, братства и гуманности. Нет, возможно они так задумываются, но в результате группа решительных парней с автоматами получает максимальную выгоду для себя, а тех, кто хочет им помешать, беспощадно убивает. Ну и попутно некоторое количество обычных граждан бросают в мясорубку для устрашения. Чтоб никому и в голову не пришло...
Ничего нового. Задумали романтики. Сделали обманутые. Воспользовались подонки.
Донный ил состоит из гниющих останков водорослей, моллюськов и рыб. Странно искать там что-нибудь свежее и хорошо пахнущее.
Люди любят простые решения и тех, кто говорит им приятные вещи. То, что они хотят услышать. Что они мудрые. Свободные. Самые сильные. И завтра будут самыми богатыми. Ну, может быть, послезавтра... обязательно будут. Нужно только подождать и потерпеть. Потерпеть и подождать. Еще чуть-чуть!
Гонцов, приносивших плохие вести, безжалостно убивали. Но от этого вести лучше не становились.
Мне жаль, но хороших известий у меня для нас нет.
Тридцать лет цугцванга. И конца не видно.