«Холодные» страсти Оксаны Кирпенко

09.06.2020 08:55 (Оновлено 09.06.2020 в 08:57)

Творческие успехи и поиски Оксаны Кирпенко последних лет можно с уверенностью отнести к «американскому» периоду в жизни художницы. Художница логично продолжила поиски в новом для себя периоде, и, следует отметить, весьма преуспела в творческой интерпретации начатых тем.

Сын

Оксана Кирпенко не оставила без внимания темы, над которыми работает уже несколько лет – материнство, дети, семья, любовь. От заботливого и внимательного взгляда художницы-матери не уходит ни один этап взросления молодого поколения: их интересы, увлечения и переживания. «Счастье», «Гитарист», «Мой урожай» – с этих картин на нас смотрят дети художницы – увлеченные, иногда веселые, а иногда и уставшие, но довольные своими первыми достижениями. Особо среди этих работ выделяется серия «Океан» – «Даня», «Сева», «Соня». Художница сознательно ушла от красивости, любования и развернула перед зрителем галерею детских образов, попытавшись раскрыть характер каждого ребенка, уловить личностные моменты и особенности. Теперь мы можем говорить о том, что сын художницы Даня – шаловливый и веселый, легкий по характеру ребенок, вдумчивым и несколько самоуглубленным предстает Сева. А вот Соня – это нежный и ранимый цветок, беззащитный и впечатлительный, верящий в чудеса. Апогеем темы является триптих «Семья» – монументальный и величественный, позволяющий думать о том, что семья для художницы – это крепость, разрушить которую не под силу ни времени, ни обстоятельствам.

Семья

Несколько более суровой видится развитие темы серии «Титаника», которую художница в прошлом году впервые за несколько лет отсутствия показала на родине. Рвущаяся за пределы холста энергия безудержна и страстна, но вместе с тем холодна. Художница виртуозно и мощно, очень взвешенно и обдуманно воплощает задуманные сюжеты – монументальные и величественные, требующие большого пространства, оставаясь при этом абсолютно спокойной и созерцательно-отстраненной, почти безмятежной. Впрочем, столь удивительное сочетание «льда и пламени» и раньше присутствовало в ее картинах. Хотя работы и серии, созданные на Украине, были более мягкими, иногда даже душевными, уютными. «Американский» период Оксаны Кирпенко необуздан, дик и почти что неуправляем, а сюжеты картин «Боль», «Плакальщицы», триптих «Распятие» позволяют судить то ли о рефлексии на те социальные проблемы, которые существуют в обществе, то ли о глубоком внутреннем беспокойстве и переживаниях, часто неосознанных, которые художница выплескивает на холст, словно избавляясь, и оставляя для себя, таким образом, чистое и светлое пространство, гармонию.

Титан

Впрочем, мне видится за этим то, что обычно принято называть словом «протест». Не хотелось бы связывать это с тем, что помимо творческой работы, художница – хранительница очага большого и дружного семейства, заботливая и внимательная мать. В том, что условно можно назвать «протест» есть некая мистическая и загадочная подоплека, раскрывать которую следовало бы с подхода к характеристике системы общечеловеческих ценностей, культивируемых, а то и насаждаемых в мире. То, что современное общество превратилось в общество потребления – не вызовет ни малейшего сомнения. Страстный и сексуальный, экспрессивный и динамичный, безудержно рвущийся вперед к достижению цели – таковым предстает сегодня мир. Так каков он на самом деле? Дарующий воплощение желаний или обрекающий на диктат мегаполисов и следование не всегда свойственным человеку гипер-потребностям? Не отсюда ли и картины Оксаны Кирпенко – «Связанные», «Мучение», «Крик»? И бегство в работах (диптих «Побег», «Вознесение»), как единственный способ спасения из пут культа, связывающего по рукам и ногам, обрекающего на вечное следование кем-то выдуманным и навязанным идеалам. Художница удивительно тонко, на интеллектуальном уровне чувствует ту среду, в которой находится и блестяще, с присущей ей иронией и мудростью воспроизводит посредством языка изобразительного искусства те реалии, с которыми пришлось столкнуться. При этом – ни малейшей фальши или лжестыдливости, которая словно фиговым листком прикрывает нежелательное для посторонних глаз действо. Все – точно, честно, открыто и прочувствованно. И, самое главное – Оксана Кирпенко не уходит от традиционной и воспринятой с детства темы чеховского «маленького» человека.

Пленница

Хотя одна из работ явно вырывается из общего стройного ряда «серийности» и претендует на выборочность. «Мучения Брунеллески» – большая картина, по своим масштабам тяготеющая к монументальным росписям, но, по сути, являющаяся иллюстрацией, рассказом и буквально насыщена драматизмом и символикой. Вполне понятно, что эта тема возникла после прошлогоднего визита художницы в Италию. От историков, по счастью, не утаились многие этапы строительства знаменитого флорентийского собора Santa Maria del Fiore – символа новой эпохи Возрождения, каковым он и задумывался. Известно, что возведение купола было поручено великому зодчему и скульптору того времени Филиппо Брунеллески, и что работа над его сооружением была сопряжена с постоянными поисками и сомнениями. Все эти факторы в совокупности предполагали, что в картине будет присутствовать конфликт, как неизменная составляющая больших свершений. Но которые из факторов остались неизвестными человечеству? Художница словно раскрывает перед нами неизведанные ранее страницы и неожиданно вводит женский образ, отдаленно напоминающий саму Оксану Кирпенко. Гиря на ноге и поводок на шее подталкивают к пониманию явно непростого и неоднозначного пути художника в обществе. Впрочем, сама художница прокомментировала эту работу несколько пространно, считая, что это может перерасти в большую новую серию картин.

Натюрморт с бананами

Живопись Оксаны Кирпенко – графична: сложнейшая, до мелочей выверенная композиция, мастерски выполненный, высокопрофессиональный рисунок и цвет, лишь усиливающий эмоциональную составляющую, но не являющийся доминантным. Она и раньше обращалась в своем творчестве к яркой декоративности и выразительности, искала лаконичность и сюжет, лавировала между персональным и общественным. В «американском» периоде она узнаваема лишь в серии натюрмортов, да и то, учитывая привнесенный динамизм и страсть, требуемые в социуме, новые натюрморты утратили «домашность», превратившись в демонстрационно успешные натюрморты, не предполагающие и намека на декаданс или меланхолию.

Любого художника вряд ли можно упрекнуть в отсутствии прозорливости, а история искусства полна невероятных примеров. Лично для меня, год творческих поисков Оксаны Кирпенко предстал как удивительное открытие и своеобразное предостережение – мир полон сокрытых страданий, и вернуть человека к самому себе – едва ли важнейшее предназначение художника.