В 2016 году после окончания «внешней изоляции» Лукашенко побывал в Турции, где тепло общался с Реджепом Тайипом Эрдоганом. Встречался с ним на полях визита к Путину, наконец вновь полетел в Турцию.
Стоит отметить весьма тёплую встречу, которую продемонстрировала турецкая сторона. В ответ Лукашенко заявил о новом этапе, переходе к стратегическому сотрудничеству Беларуси и Турции, беларуские государственные (да и не только) государственные СМИ так же заговорили о новой странице отношений двух стран.
С одной стороны, частота визитов действительно свидетельствует об активном взаимодействии. С другой, товарооборот между странами едва приблизился к 1 миллиарду долларов, а озвученный план на 5 лет — довести его до 1,5 миллиардов. Импорт из Турции — в массе своей сельскохозяйственная продукция. Экспорт — химия, немного продукции машиностроения, а самым масштабным проектом является запуск сборки тракторов МТЗ на территории одной из турецких СЭЗ. Согласитесь, достаточно скромные показатели как для стратегического сотрудничества.
Возникает вопрос: что осталось за полями разговора, поскольку и частота визитов на высшем уровне и активность рабочих групп свидетельствуют, что не всё так просто, как подают СМИ. Оно так и есть. Оба государства имеют свои интересы и оба могут помочь друг другу в их достижении. Причём значительная часть совместных проектов касается территории третьих стран.
Для того, чтобы понимать ход событий стоит разобраться в мотивации сторон и уже на этом этапе многое становится на свои места.
Турция — это государство, которое переживает переосмысление своего функционала, своего места в балансе сил в регионе и мире. Из вечного «кандидата в члены ЕС», Турецкая республика постепенно превращается в региональную супердержаву. А это требует наличия (и защиты) своих интересов на территории третьих стран.
Так, например, в сирийском кризисе Турция пыталась занять одно из ключевых мест, опираясь на поддержку стран НАТО, но после сбитого российского самолёта, убедилась, что стратегического содействия усилению её роли в регионе с этого фланга не получит. Поэтому последние 3 года она работает в рамках Астанинского процесса, координируя свою политику с Россией и Ираном. Именно эта коалиция фактически вытеснила США из региона. Занимательно и то, что такая роль принимается Сирией, несмотря на то, что турецкие войска оккупировали часть северных сирийских районов, населённых туркоманами. Риторика, кстати, чрезвычайно напоминает риторику РФ на Донбассе — «защита туркоговорящего населения», «противодействие диктату и требование дополнительных политических прав» и так далее.
В нефтегазовой сфере Турция менее чем за 15 тел создала свою газотранспортную систему, которая имеет вход как минимум из 5 государств, в том числе из РФ. На сайте министерства энергетики прямым текстом декларируется цель — превращение в нефтегазовый хаб для Южной и Восточной Европы. Открытие новых месторождений в Средиземном море, в частности возле Кипра заставляет Анкару идти на выработку долгосрочных решений, которые позволят распоряжаться частью газа, добытой у побережья так называемого Северного Кипра — квазигосударства, контролируемого Турцией.
В арабском мире, за счёт треугольника Иран-Сирия-Катар Турция пытается стать конкурентом Саудовской Аравии. Наиболее яркой демонстрацией процессов можно считать кризис вокруг убийства журналиста Хашоги.
В Черноморском бассейне Анкара намерена усилить своё влияние на страны региона. Её интересы уже давно представлены в Грузии и Азербайджане за счёт совместных проектов транспортировки и продажи углеводородов. Причём зависимость Баку от Анкары чрезвычайно высока, чему способствует, среди прочего, нерешённая проблема Нагорного Карабаха. Однако строительство газопроводов через территорию Греции в Италию, через Болгарию, Румынию, Венгрию в Австрию и Молдову усиливает влияние на перечисленные государства. В этой комбинации турки используют различные методы продвижения своих интересов. Например, идея с автокефалией Украинской церкви вызвала конфликт в православном мире, который ослабит РПЦ и влияние Москвы через религиозную тематику на регион Юго-Восточной Европы. И это, надо отметить получилось — Греческая церковь стоит на стороне Вселенского патриархата (зависимого от турецких светских властей), Румынская, вероятнее всего займёт аналогичную позицию. Болгария, которую в Москве рассматривали как 100% союзника на грани раскола между иерархами, причём пророссийское лобби пока в проигрыше.
Влияние Турции на Украину так же велико. Забавно, но Турецкая республика, которая не признала РФ страной агрессором против Украины, не поддержала антироссийские санкции, но при этом воспринимается Киевом как ключевой «союзник». Причина — поддержка крымских татар, которая производилась и до аннексии полуострова. Фактически сегодня, учитывая чувствительность украинского политикума к татарской теме, Анкара получила мощнейший рычаг влияния на ключевые процессы в данной стране. При этом, на фоне отсутствия стратегии возвращения Крыма в Украине популярный тезис о том, что реинтеграция полуострова возможна за счёт усиления крымско татарской темы. По большом счёту, играя на вопросе коренного населения Крыма, Турция влияет как на Украину так и на РФ. Более того, оставляет за собой влияние в будущем, независимо от судьбы полуострова.
Таким образом, страна, которую мы по привычке воспринимаем в основном как место дешёвого отдыха постепенно превращается в регионального гегемона.
Теперь наложим на это интересы Беларуси.
Республика Беларусь, находясь в экономической и политической зависимости от Российской Федерации пытается найти точки опоры на внешней арене, которые бы компенсировали (либо уравновешивали) влияние Кремля.
Многие рассматривают в качестве таковых ЕС и США, указывая на необходимость резкого, демонстративного разворота. Однако на таком пути есть как минимум два препятствия
- Требования Запада, которые во многом сводятся к демократизации внутренних политических процессов, на что Лукашенко пойти не согласен;
- Чрезвычайно резкую реакцию России на возможный «разворот на Запад» своих географических соседей. Чему есть яркие примеры в виде Грузии, Молдовы, Украины и частично Азербайджана с Арменией, зажатых тлеющим конфликтом вокруг Нагорного Карабаха.
Таким образом Минск пытается найти поддержку у государств, которые не находятся в состоянии прямого противостояния с РФ, но при этом имеют ярко выраженные свои интересы, которые отличны от интересов Москвы в регионе (либо мире). Одно из таких направлений — Китай, вторым, как видим из указанного выше, может стать Турция.
Возникает вопрос: в каких сферах, кроме торговли могут взаимодействовать государства. Начну с проектов, которые идут сегодня либо могут возникнуть в ближайшей перспективе.
Беларусь активно налаживает контакты с Азербайджаном, Алиева младшего Лукашенко называет своим другом. При этом уровень зависимости Баку от Анкары трудно переоценить. Исходя из этого оружейные сделки, долгосрочное сотрудничество в области промышленной кооперации возможно при синхронном одобрении обоих столиц. Более того, успешный выход беларуской военной продукции на азербайджанский рынок, увеличивает шансы беларуского ВПК на турецком направлении. Тем более, что последние годы Анкара активно работает в области создание собственных образцов вооружений и техники. Поэтому беларуские наработки в области электроники, оптики, автомобилестроения, естественно, могут быть интересными для турецкой стороны. И, судя по всему, как минимум продукция МЗКТ уже рассматривается как возможное шасси для нового оружия турецкой армии.
Второе направление — экспорт рабочей силы и участие в крупных инфраструктурных проектах. Речь, естественно, не идёт о работе на территории Турецкой Республики, но Беларусь ведёт активные переговоры об участии в «восстановлении Сирии». Это приемлемый партнёр для Дамаска, это приемлемый партнёр для Москвы, но остаются два остальных ключевых игрока — Анкара и Тегеран. Поэтому сотрудничество с Турцией — возможность поучаствовать в крупных проектах с периодом реализации от 5 лет и больше. Кроме того, Турция контролирует сирийский север, и кто туда войдёт со своими проектами решает Эрдоган без участия либо советов остальных партнёров по ситуативному «сирийскому союзу».
Украинское направление, в частности вопросы логистики и интересный Минску проект восстановления судоходства по Днепру. Эту тему предложили для разработки члены украинского правительства ещё в 2016 году. Но практическая реализация фактически была поставлена на паузу в 2018, не без участия политических групп, связанных с Виктором Медведчуком. Тот не заинтересован в проекте как минимум по двум причинам:
- структуры Медведчука являются крупными трейдерами российских нефтепродуктов на украинском рынке и он не заинтересован в удешевлении поставок аналогичной беларуской продукции;
- Медведчук во многом является «проводником» российской политики в Украине. РФ в свою очередь планомерно ведёт политику по принуждению Беларуси использовать российские порты для экспорта своих грузов. Появление альтернативного и, самое главное, дешёвого, маршрута к портам Чёрного моря и (с использованием судов река-море) к конечному потребителю, не в интересах Москвы.
В связи с этим появление дополнительного лоббиста, от которого, кстати, зависим официальный Киев может быть весьма полезно Минску. Тем более, что турецкая сторона сама заинтересована в реализации проекта. Так, например, ещё в апреле 2018 года в Беларуси работали турецко-беларуские рабочие группы по оценке перспектив реализации проекта строительства порта возле деревни Нижние Жары в Гомельской области. Турция выразила желание войти в проект, который ранее прорабатывался беларускими компаниями с украинским Нибулоном олигарха Вадатурского. А уже в октябре 2018 турецкая сторона назвала возможного инвестора в данный проект со своей стороны — им может стать компания Derin Shipping & Trading Co. Данный вопрос явно проговаривался, поскольку в 2019 году Лукашенко провёл две встречи с Виктором Медведчуком, а на брифинге с Эрдоганом отдельно отметил работу над «логистическими проектами»
И, наконец, третье ключевое направление, которое может стать актуальным уже в перспективе 4-5 лет. Турция уже стала газовым хабом и в ближайшие годы может выйти на аналогичные позиции в нефти. А это, в случае развития отношений Москвы и Анкары, прямая возможность появления на беларуском рынке альтернативы российским углеводородам. Естественно, что в данной схеме важна роль Украины. Но тут, читай выше, поддержка турецкими властями крымскотатарского народа, другие рычаги влияния помноженная на собственно беларускую активность на украинском направлении. Поэтому вероятность реализации проекта не выглядит фантастикой — вопрос в ценах, наличии политической воли всех трёх заинтересованных сторон.
При этом «внешняя» активность на турецком направлении будет и дальше развиваться по странному для стороннего наблюдателя сценарию. Явно тёплые отношения руководства двух стран, активные дипломатические и рабочие контакты на фоне относительно скромного товарооборота. В данном случае суть не торговле помидорами и фарами от МТЗ — речь идёт о более масштабных проектах с участием ещё нескольких государств.