Центральноазиатская пята Кремля

13.04.2017 16:04

Большинство стран Центральной Азии все еще являются сателлитами России – но и они уже начали центробежное движение.

Без сомнения, самые внимательные наблюдатели за тем, что происходит в России, живут по ее периметру, в бывших советских республиках. Не только потому, что когда-то эти территории были захвачены "собирателями земель русских", и кто на протяжении века, кто больше жили в качестве "подбрюшья", но и потому, что Кремль из последних сил пытается сохранить влияние хоть на кого-то, хоть каким-то образом задержаться, уцепиться, сохранить империю. Причина прежняя – "хапун", то есть то, чем московские цари страдали исстари – чем больше они захватывали, тем больше у них появлялось уверенности, что страна становится успешнее. Хотя, по правде сказать, в 16-17 веках понимание успешности было весьма условным. Как, впрочем, и сейчас.

УШЕДШИЕ, УХОДЯЩИЕ И ЗАСТРЯВШИЕ

Живущие на окраинах бывшей советской империи народы понимают, что их судьба в большей или меньшей степени связана с психомоторическим состоянием кремлевских начальников, принимающих решения – что делать с бывшими "братьями". Для лидеров, президентов постсоветских стран, немало из которых или "долгожители", или их сменщики, важно выйти из ситуации целыми – руководить своими странами и посматривать на Путина, не обидели ли чем.

Часть стран от России ушли совсем, как Грузия, Молдова и Украина, часть сохраняет паритет в геополитических взглядах, как Азербайджан и Туркменистан, другие продолжают летать на саммиты СНГ и подчеркивать "многовековую дружбу". Хотя многие были захвачены Россией всего 150-200 лет назад.

Само собой, Россию с бывшими сателлитами связывают некоторые экономические отношения, общие коммуникации, военные базы с российскими войсками, гастарбайтеры, зарабатывающие деньги на пропитание семей на российских стройках. И непонятное будущее, связанное не столько с Россией, сколько с внутренней политической ситуацией, когда красиво написанные национальные конституции и обязательства перед международными организациями совершенно не соответствуют действительности.

Хороший индикатор – свобода слова, возможность существования альтернативных СМИ. Если государство тратит огромные деньги на пропаганду, то и "независимые" газеты или радиостанции не могут полноценно работать, они не могут выдержать конкуренции с государственными СМИ. Есть свобода слова в стране – значит, страна стала демократичнее России, сохраняется пропаганда и давление на СМИ, такая страна – лучший друг Кремля.

Из всех постсоветских стран, разделенных географически на три зоны, европейская и кавказская не вызывают особой тревоги в вязи с выбором демократического будущего: пророссийские анклавы – Армения и Беларусь – так или иначе вынуждены искать иные пути развития, там понимают, что перспективы быть пророссийскими всегда нет. Азербайджан трудно назвать демократической страной, но его позиция региональной энергетической державы позволяет Баку сохранять хорошие отношения с Западом, несмотря на отсутствие сколько-нибудь активной оппозиции.

Самое непредсказуемое будущее ожидает огромный регион – Центральную Азию, где сохраняются режимы, в разной степени привязанные к Москве, или, особый случай – Туркменистан, который дистанцируется от всех, и от Москвы, и от Запада, и от Востока. "Нейтральный статус" позволяет Туркменистану отмахиваться от предложений Москвы войти в одну их марионеточных организаций: Ашхабад стойко воздерживается от членства в СНГ, ОДКБ и ЕврАзЭС.

КАЗАХСТАН: ЖЕСТКАЯ ВЕРТИКАЛЬ

Центральноазиатские страны – лакомый геополитический кусок для всех, но на условия просвещенного феодализма согласна только Москва. В Кремле спокойно и даже радостно наблюдают, как в Центральной Азии уничтожают остатки свободы слова и практически расправились с правом выбора.

Примерно так же выглядит политическая жизнь, когда реально оппозиционные партии или закрыты, или превращены в придаток партии власти. В Казахстане, где в отличие от Туркменистана существуют карликовые оппозиционные партии, в августе 2007 года на выборах в нижнюю палату парламента (Мажилис) победу одержала партия "Нур Отан". Возглавляемая президентом Назарбаевым, она набрала 88,05 % голосов, остальные партии не преодолели семипроцентный барьер.

Соответственно, все решения, которые принимал парламент, были инициированы президентом страны. В 2016 году было принято решение допустить в Межилис три из шести участвовавших в выборах – партию президента "Нур Отан", партию друзей президента "Ак жол" и Коммунистическую народную партию, набравшую 7,14 процента голосов. Парламентское большинство опять осталось за партией власти. Если оценивать идеологическую составляющую медиапространства Казахстана, то оно выглядит примерно так же: большая часть – пропаганда, очень незначительная – независимый, но и ничего не определяющий взгляд.

При этом в Казахстане существует значительный русский фактор, с которым власти вынуждены считаться, и который периодически не упускает возможность напоминать о "русском мире" как перспективе будущего части Казахстана. Русскоязычных жителей там не обижают, но Кремль всегда может использовать их для шантажа властей (тем более "наглядных материалов" из Украины более чем достаточно). Они живут преимущественно в северных областях Казахстана, а всего в стране больше четверти населения, считающего родным языком русский, прежде всего этнические русские, а также украинцы, белорусы, татары, немцы.

Основная масса русскоязычных появилась в стране в 1960-х годах, в период освоения целинных земель, а также во время строительства металлургических комбинатов. Все они являются гражданами Казахстана, но периодически напоминают, что их на севере страны большинство. Никаких особых экономических связей с Россией нет, но у Казахстана практически не защищены 5936,1 км границы по суше, 1516,7 км речной границы, 60 км озёрной границы. Такая ситуация вынуждает Назарбаева идти на всякие уступки, в том числе и вступать в экономический и таможенный союзы, вреда от которых больше, чем пользы.

КЫРГЫЗСТАН: "РУССКОЯЗЫЧНЫЙ ФАКТОР"

Чуть лучше ситуация в Кыргызстане – и в отношении информационного разнообразия, и в калейдоскопе политически партий. Тут ситуация осложнена огромной безработицей и более чем миллионом гастарбайтеров на заработках в России. В то же время уровень политического плюрализма выше, чем в Казахстане: еще в начале 1990-х годов первый президент Аскар Акаев периодически говорил о том, что его страна – это "островок демократии в Центральной Азии". Правда, Акаев сам и разрушил этот "островок", при нем вырос уровень коррупции и появилась семейственность власти, непотизм.

Кыргызстан появился на советской карте самостоятельной республикой в 1926 как Автономная Советская Социалистическая республика в составе РСФСР, с 1936 года – как самостоятельная республика. Советская индустриализация предусматривала строительство заводов и фабрик, шахт и электростанций, но для работы на них готовили не местные кадры, а привозили из России и Украины. Сейчас доля русскоговорящих этнических русских, украинцев, татар и немцев не больше 10 процентов, но за время советской власти было русифицировано большинство коренного населения, которая ментально привязана к имперской культуре.

ТАДЖИКИСТАН: УКРОЩЕННЫЕ ВОЙНОЙ

Таджикистан на рубеже 1990-х годов мог поспорить с Кыргызстаном уровнем свободомыслия – в республике издавалось более 30 независимых газет, в 1991 году было официально зарегистрировано 16 политических партий, в том числе и единственная на постсоветском пространстве исламская партия – Партия исламского возрождения. Такая активность, и прежде всего митинговая, не понравилась Кремлю. В 1992-1997 годах там по инициативе России прошла война, названная "гражданской", но на самом деле это была война за сохранение влияния Кремля. Война, за пять лет унесшая жизни 150 тысяч человек.

Поэтому Таджикистан до сих пор находится в состоянии страхе перед любыми социальными и политическими потрясениями. И какое-то время любая активность и недовольство властью будет принижена – населению сейчас выгодно ездить на заработки в Россию, чем требовать от власти улучшения жизни. Москве выгодно принимать гастарбайтеров: с одной стороны, это дешевая рабочая сила, с другой – быстрая ассимиляция 1,5-2 миллионов граждан Таджикистана.

Как и хотел Кремль, в Таджикистане победили пророссийские силы, и теперь бывший директор самого бедного совхоза имени Ленина, Эмомали Рахмон – "вечный президент", вот уже 25 лет. В стране подавляется свободная пресса, в парламенте заседают только партия власти и ее сателлиты. Там нет ни "пятой колонны", ни либеральной оппозиции, поэтому влияние Кремля там сильно как ни в какой другой стране Центральной Азии. Более полутора миллионов жителей Таджикистана находятся на заработках в России, но в отличие от Казахстана и Кыргызстана, в этой стране уже почти не осталось русскоязычного населения.

УЗБЕКИСТАН: ШАНС НА "ОТКРЫТИЕ"

После смерти политического долгожителя Ислама Каримова Узбекистан может немного приоткрыться. В целом там сейчас сохраняется авторитаризм, отсутствие свободы слова, в парламенте существует кажущее разнообразие из пяти партий, хотя они на самом деле все из одной властной корзины. Это странный парламент, в котором провластная фракция называется "Блок демократических сил", есть назначенная оппозиция, а нейтральную фракцию представляет "Экологическое движение Узбекистана", за которым законодательно закреплены 15 мест из 150.

Страна долгое время находилась в самоизоляции, еще в начале 1990-х годов опутав колючей проволокой большую часть своей государственной границы и установив визовый режим с ближайшим соседом – Таджикистаном. Самая густонаселенная страна Центральной Азии – почти 32 миллиона человек – испытывает огромные проблемы с безработицей, примерно полтора миллиона человек работает в России. О "пятой колонне" Узбекистана ничего неизвестно, поскольку страна закрытая, а внутренняя пропаганда работает по советской традиции – пугает внутренними и внешними врагами.

ТУРКМЕНИСТАН: ЗАКРЫТЫЙ ОТ ВСЕХ

Наконец, Туркменистан – страна таинственная и сказочная. Туристы туда почти не ездят, а кто бывает, рассказывает о том, что это феодальное государство с культом личности, которому бы позавидовали Ленин, Сталин и все остальные советские вожди. Парламент (Меджлис) состоит из партии власти и ее сателлита – Демократической партии и Партии промышленников и предпринимателей, а также трех общественных организаций – Профсоюза, Союза женщин и Молодежной организации имени Махтумкули.

Все СМИ – государственные, бюджетные, еще при жизни Туркменбаши они все имели статус учрежденных самим Туркменбаши. Соответственно, запасами нефти и газа распоряжается власть, а людям рассказывают и иногда делают красивую жизнь – строят красивые здания, благоустраивают города. Но только с одним условиям – население обязано молчать и не выказывать свои политические взгляды.

КТО ПЕРВЫЙ?

Понятно, что никакой схемы не существует, чтобы разместить центральноазиатские страны в каком-нибудь рейтинге на предмет того, как скоро они выпадут из орбиты империи. По удаленности от Москвы лидирует Туркменистан, который сразу отказался от какой-либо формы интеграции, и не входит ни в СНГ, ни в другие организации, придуманные Кремлем.

Вторым следует Узбекистан, однако после смерти Ислама Каримова его преемник Шавкат Мирзиеев уже побывал в Москве, где его приняли по невероятно упрощенному протоколу – послали в аэропорт его встречать вице-премьера РФ Аркадия Дворковича. Что удивительно, ведь там должны были знать, что в силу менталитета и традиции такой уровень приема от близкого партнера, каким хочет стать Путин, будет воспринят как непростительное оскорбление. Поэтому ожидать в ближайшее время каких-либо движений для сближения вряд ли возможно. К тому же Узбекистан – самодостаточная страна со своей нефтью и газом, плодородными землями и трудолюбивым населением.

Далее идет соседний Таджикистан, который прочно застрял в ближайшей орбите Кремля. Российская военная база до сих пор стоит в Таджикистане, ФСБ опять хочет вернуть своих пограничников на таджикско-афганскую границу – якобы для защиты близких России стран. Официальный Душанбе не хочет, но не рьяно, чтобы не обижать Путина – их благодетеля и защитника.

При этом для абсолютно всех этих стран характерна общая особенность – они сохранили отношение к России на уровне советской дружбы, население в основном смотрит российские телеканалы и оценивает международные события исключительно с позиций российской пропаганды. Если бы в Казахстане или Кыргызстане была либеральная оппозиция, которая бы, к примеру, громко осудила российскую агрессию в Украине или, что трудно представить, потребовала бы отставки Назарбаева или Атамбаева, то русскоязычная "пятая колонна" не задумываясь попросила бы Путина "ввести войска".

Единственное, что сдерживает лидеров центральноазиатских стран, это хорошо известный российский аппетит – уступишь, и потом придется уступать всегда. Поэтому ни одна страна не пошла на уговоры Путина признать аннексию Крыма. У Назарбаева, например, есть свой потенциальный "крым" – северные области, российскими национал-патриотами называемые "исконно русскими".

Будущее центральноазиатских стран туманное. События в Грузии или Украине там расценивают скорее как неважные, такие же, как оползень в Колумбии или землетрясение в Китае. Население напугано российской пропагандой и интерпретацией событий, словосочетание "цветная революция" вызывает тревогу.

Лучший вариант для этих стран – поиск своего пути. Но пока Кремль держит Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан в своих цепких руках, а попытка Узбекистана копировать турецкую форму государственного управления в начале 1990-х годов ни к чему не привела – уровень развития и самосознания населения намного ниже турецкого. Единственная персоязычная страна – Таджикистан – мечется между Востоком и Западом, между Ираном и возможностью сблизиться с Европой.

Центральноазиатским странам будет выгоднее и сподручнее строить свою внутреннюю политику на возрождении культуры и традиций. Например, Узбекистан и Туркменистан уже давно перевели свою письменность с кириллицы на латиницу, об этом объявили власти Казахстана и активно обсуждают в Кыргызстане. Таджикистан, как персоязычная страна, стоит особняком и боится недовольства России, если попытается восстановить арабскую графику, как в Афганистане и Иране. Возрождение национальных традиций не означает появление демократии в западной интерпретации, но это единственная для них возможность хотя бы медленного отхода от имперского центра.