Но представители моего поколения еще помнят анекдоты советской эпохи, в которых китайцы представали в виде нищих бестолковых недотеп (по отношению к жителям СССР). Помнят и о том, как изменился этот тон в 1990-е годы - сменился на восхищение и восторг от китайских экономических достижений. В этой колонке я бы хотел покопаться в истории экономического успеха Китая, потому как этот пример очень важен для нас.
Американский экономист китайского происхождения Яшэн Хуан пишет, что китайские реформы сначала освободили производительные силы на селе. В 1978 году экономика КНР по преимуществу была аграрной. Необходимо было стимулировать крестьянский труд. В то время существовала система, когда цены на продовольствие устанавливались органами центрального планирования, а продовольствие потом централизованными же методами распределялось в среде рабочих. Китайские руководители придумали элегантное решение: были распущены коммуны и восстановлено семейное крестьянское хозяйство, а земля по-прежнему оставалась в государственной собственности. Сохранились и принудительные поставки сырья, но крестьяне получили возможность продавать излишки продукции по рыночным ценам. Производительность сильно возросла. Я.Хуан пишет, что тогда зародилось много производств (именно на селе), некоторые из которых сейчас являются ведущими производителями техники в мире. Поэтому начиная с 1978 года доход на душу населения рос в среднем на 8,3% в год. Благодаря такому стремительному росту дохода население Китая (быстро растущее) стало жить значительно лучше.
Воспользовавшись благами глобализации, китайцы начали постепенно открывать свою экономику, сохраняя при этом в значительной степени закрытый характер многих секторов своей экономики. Дэн Сяопин и другие руководители Китая интуитивно поняли, что централизованное планирование проиграло соревнование с капитализмом и пришла пора переходить к рыночной организации хозяйства. Но китайская стратегия вхождения в мировую экономику отличалась от общепринятой тогда теории. Тогда стандартный набор рекомендаций для подобных стран, как пишет экономист Дэни Родрик, представлял собой следующее - устранение количественных ограничений на импорт; снижение тарифов на импорт и их равномерное распределение; достижение конвертируемости валюты с целью осуществления торговых трансакций. Но, Китай, наоборот, открывал свою экономику очень постепенно, некоторые институциональные реформы в западном стиле отставали на десятилетие от впечатляющих достижений в реальном секторе экономики КНР. Несмотря на то, что торговые монополии в Китае были ликвидированы сравнительно рано, на замену им, однако, пришла сложная система ограничения импорта посредством тарифов и лицензий. Ослаблена она была только в начале 1990-х годов.
Традиционные рецепты западных экономистов были проигнорированы, так как, по мнению властей КНР, в результате их применения многие китайские предприятия были бы закрыты, и пострадала бы занятость и экономический рост, что дестабилизировало бы китайское общество. Поэтому экономическая активность революционного характера была вынесена в особые экономическое зоны, там предприятия работали по другим правилам, чем в остальной стране. Эти особые зоны в Китае были созданы специально для наращивания экспорта, не нанося вред остальным государственным предприятиям. Требования к экспорту были сосредоточены на стимулировании производства самой передовой в технологическом отношении продукции. Как пишет Д.Родрик, к концу 1990-х годов Китай своим экспортным портфелем напоминал страну с доходом на душу населения, по меньшей мере, втрое превышавшим китайский.
Большое значение в развитии Китая сыграли иностранные инвесторы. Именно те отрасли, которые были с ними связаны, отличались наибольшей производительностью и были источником самых современных технологий. Но китайские власти привлекали зарубежные компании исключительно с целью развития национальной промышленности. Протекционизм на китайском рынке, вместе с тем, привлекал иностранных инвесторов, рассчитывающих расширить продажи своей продукции и на огромном китайском рынке.
Да, многие китайские компании, созданные при поддержке государства, потерпели крах, однако, как и 100 лет назад японские компании, они сыграли важнейшую роль в деле подготовки квалифицированных кадров для технологического развития Китая.
Противоречила эта политика и правилам ВТО. Впрочем, Китай тогда и не был ее членом. Когда он вступил в ВТО, в целом производственная база современной индустриальной экономики в Китае, в основном, была уже построена.
А после вступления в ВТО «явная» промышленная политика сменилась «неявной», которая приняла форму валютной политики. Юань обменивался на доллар по заниженному курсу примерно на 25%. Это и было, как пишет Д.Родрик, скрытым субсидированием китайского экспорта.
Выводы, которые я могу сделать из вышенаписанного (и выводы эти исключительно важны для Украины сейчас), таковы: власти Китая никогда не принимали правил, которые навязывали им страны Запада, они играли по своим правилам и открылись миру только тогда, когда смогли на равных конкурировать с американскими и другими западными компаниями. То есть, делали все, что постулировали в свое время отец протекционизма Фридрих Лист и архитектор Бреттон-Вудса Джон М. Кейнс.
И что же, с протекционизмом теперь покончено? Но кто бросает крайне эффективные технологии достижения успеха?! Китай по-прежнему остается верным протекционизму. Сегодня Китай инвестирует 300 млрд. долларов в программу Made in China 2025. Стратегия, принятая в 2015 году, предусматривает достижение полной технологической независимости КНР — от производства чипов до выпуска беспилотных автомобилей. Программа развития высокотехнологичной экономики Китая предполагает правительственную поддержку десяти важнейших отраслей промышленности, продукция которых должна занять 80% внутреннего китайского рынка.
Все это говорит о том, что в сознании современных китайских руководителей очень прочно укоренилась следующая парадигма - всякое развитие возможно только в случае оказания постоянного давления со стороны государства на национальных производителей, особенно экспортеров, но в современную эпоху многие усилия будут направлены и на развитие огромного национального китайского рынка. Это послужит дополнительным подспорьем в развитии китайской экономики в целом.
Нам, украинцам, следовало бы больше опираться на опыт Китая и свой опыт индустриализации в 1930-е годы, отбросив, конечно, крайне репрессивный характер тех изменений. Опыт Китая показывает, что репрессии большевиков были совершенно чрезмерными и значимого экономического роста можно достигать, всего-навсего, поставив под контроль борьбу с коррупцией, введя для этого жесткие уголовные статьи. И тогда проактивное государственное регулирование сможет в экономике творить чудеса. Но внедрять проактивную роль государства просто необходимо.
Нам надо двигаться в этом направлении. То, что у нас происходило параллельно с китайским развитием, когда мы рассчитывали на самозарождение развитых капиталистических отношений, можно уже сказать, провалилось в Украине «с треском». Пока еще не поздно, мы должны вернуться к активным действиям государства в нашей экономике. Если угодно, по лекалам китайского опыта. Конечно, если не хотим, чтобы украинская экономика превратилась в ту, которая была в Китае до 1980-х годов…