Какая такая Руанда?
Руанда – небольшая восточноафриканская страна с населением около 12 миллионов человек– лишь раз прославилась на весь мир, да и то – благодаря чудовищному геноциду 1994 года, когда там буквально вырезали миллион человек, причем темпы уничтожения людей превысили нацистские.
После этого печального эпизода Руанда надолго пропала с радаров мировой прессы и, соответственно, общественного внимания. Однако сейчас у нее появился второй шанс, причем по куда более приятному поводу. Звучит почти неправдоподобно, но страна, лишь недавно пережившая жутчайший геноцид, гражданскую войну, разруху и голод, спустя 22 года выбилась в лидеры африканского континента по целому ряду важных показателей.
Согласно Индексу процветания в Африке, только что выпущенному лондонским Legatum Institute, Руанда оказалась на первом месте по темпам развития. Проще говоря, изменения к лучшему в этой стране идут быстрее, чем где бы то ни было. Из «подвальных» мест в 1994 году выбилась в десятку лидеров по таким показателям как образование, здравоохранение, качество госуправления, безопасность и экономическое развитие. В Восточной Африке Руанда стала самым процветающим государством, а на всем континенте – восьмым по качеству жизни (ЮАР, Ботсвана и Марокко заняли первые три места).
Столь впечатляющий прогресс даже в мире мало где можно встретить, а в Африке – особенно. И уж тем более это удивительно, учитывая мрачное прошлое этой страны.
Хуту, тутси и геноцид
С доколониального периода в покрытой холмами Руанде жили две основные этнические группы – сравнительно мирные оседлые земледельцы хуту и скотоводы-завоеватели тутси, пришедшие на эту территорию с севера. Несмотря на то, что хуту всегда были в большинстве (примерно 80 процентов), воинственные и хорошо организованные тутси правили страной, составляя местную элиту, в том числе – военную. Находившиеся в подчиненном состоянии хуту вечно бунтовали, но без особого успеха – военная мощь тутси была подавляющей.
Со временем, правда, этнические фенотипические различия между двумя группами стерлись, они стали говорить на одном языке, поэтому для европейцев, пришедших в Руанду в XIX веке, все они были «на одно лицо». Ни немцы, ни бельгийцы принципиальной разницы между хуту и тутси не видели, поэтому и сломали веками устоявшийся порядок, введя в Руанде зачаточные формы демократии и самоуправления. Однако различия никуда не делись, просто из национальных они трансформировались в социально-экономические. Если человек богат и влиятелен, то он почти наверняка тутси, если же беден и бесправен (как подавляющее большинство), то он, скорее всего, хуту.
Тут-то и введенное европейцами равноправие дало о себе знать. Благодаря демократическим процедурам хуту получили доступ к власти и ресурсам, что не понравилось тутси. И пошло-поехало. Весь постколониальный период истории Руанды – это череда путчей и войн. Очередное восстание тутси против власти хуту привело к войне 1990-1994 годов. Именно на пике этой войны и произошел геноцид: хуту принялись массово уничтожать тутси, вырезая их целыми улицами. После запоздалого вмешательства мирового сообщества бойню удалось прекратить. Номинальным президентом страны стал хуту Пастер Бизимунгу, но фактически к власти пришли тутси из «Руандийского патриотического фонда». Лидер этой организации Поль Кагаме в 2000 году отстранил предшественника от власти и сам стал править Руандой. Собственно, тут-то и начинается история успеха.
«Африканский Сингапур»
Кагаме никогда особенно не скрывал своего восхищения сингапурским лидером Ли Кван Ю, который железной рукой искоренил коррупцию и превратил бедное поселение рыбаков и контрабандистов в сверкающий и преуспевающий город будущего. Руандийский президент поставил себе целью повторение успеха Сингапура в Африке.
Методы при этом Кагаме использует те же, что и Ли Кван Ю. В Руанде объявлен беспощадный джихад коррупции, госаппарат радикально сокращен, причем зарплаты чиновников теперь зависят от результатов их работы. Проведена беспрецедентная либерализация экономики – ликвидировано подавляющее большинство проверок и инспекций. Государство всячески поощряет предпринимательскую инициативу: по легкости регистрации предприятия Руанда на 37 месте, по легкости регистрации собственности – на 12, а по легкости получению кредитов – на втором(!) месте в мире. В рейтинге Doing Business восточноафриканская страна стоит на вполне приличном 62 месте – сразу за Люксембургом. До Сингапура, который по-прежнему первый, еще расти и расти, но прогресс налицо уже сейчас.
Правоохранительные органы отстроены по западным лекалам, безопасность людей на улицах объявлена высшим приоритетом. Были радикально реформированы суды: теперь судьи первых инстанций, разбирающие подавляющее большинство дел, избираются жителями тех общин, в которых они работают. Иностранные инвестиции привлекаются и защищаются на государственном уровне. Немаловажно и то, что гигантские (по африканским меркам) деньги вкладываются в образование. Например, почти во всех школах страны дети обеспечены простыми, но персональными компьютерами.
Своей целью Кагаме обозначил построение экономики, ориентированной на услуги и высокие технологии. В общем, пока получается. По всей Руанде тянут оптоволоконные кабели для скоростного интернета, идет строительство и реконструкция новых дорог. Туризм, по понятным причинам отсутствовавший во времена войны и геноцида, сейчас стал важнейшей отраслью экономики, принося почти половину ее ВВП. Народ едет в Руанду со всех концов света, чтобы поглазеть на горных горилл, озеро Киву (единственное в Африке, в котором не водятся крокодилы), а также на дикую природу в многочисленных заповедниках страны.
Неудивительно, что в этих условиях в страну хлынул поток иностранных инвестиций. В столице – городе Кигали – открываются филиалы иностранных банков, супермаркеты мировых розничных сетей, строятся новые здания, которые по местным меркам можно назвать «небоскребами». За двадцать лет ВВП на душу населения по паритету покупательной способности Руанды вырос с 500 долларов в 2000 году до 1800 долларов в 2015 году.
Никакой демократии
Западные обозреватели, отмечая несомненные успехи Кагаме, всякий раз морщат нос, вспоминая о том, что в политическом смысле Руанда – это классическая автократия. Президент, не стесняясь, отправляет в тюрьмы критиков, давит всякую оппозицию, не позволяет журналистам никакой критики в свой адрес. Методы Ли Кван Ю, который поступал с оппонентами примерно так же, Кагаме использует и в политике.
Вполне возможно, что в этом смысле он не так уж и не прав. При всех своих успехах Руанда еще весьма далека по качеству жизни и политической культуре от, скажем, Швеции. Ну или хотя бы Греции. Риск того, что в результате честных и свободных выборов к власти придут люди, обещающие социальную справедливость за счет очередного раскулачивания, невероятно высок. В местных условиях это вызвало бы к жизни и страшные призраки прошлого: тутси и хуту никто не отменял, поэтому выяснение имущественных отношений наверняка выльется в очередную резню на межплеменной почве со всеми вытекающими неприятными последствиями, слишком хорошо Руанде известными.
Возможно, когда уровень жизни в этой стране достигнет, скажем, чилийского, разговоры о введении там настоящей демократии и будут иметь право на существование. Пока же Кагаме побеждает на «выборах» с результатом в 95 процентов. И что интересно: скорее всего, этот результат близок к реальному.