Тот, кому мы принадлежим

Еще одно понятие, чрезвычайно важное для людей, – «совесть». Но и это понятие связано, прежде всего, с какими-то религиозными сферами. Референтом твоей совести – Тот, с кем ты соизмеряешь, хорош ты или плох, – является, прежде всего, тот же Бог. Так было в религиозной культуре.

Но во времена советской власти произошел отказ от идеи собственного греха – этой основополагающей идеи христианской цивилизации. В XX веке все тоталитарные режимы – китайского Мао, советского Сталина, немецкого Гитлера, испанского Франко, аргентинского Перона, кампучийского Пол Пота, румынского Чаушеску отказались от идеи греховного состояния человека. Грех вменяется кому-то другому. Виноваты капиталисты, геи, педофилы, западные империалисты, сионисты, диссиденты, тунеядцы, шпионы. Даже целые народы объявлялись «врагами народа»: в Украине крымские татары, например. А это значит снятие с себя личной ответственности. Совесть украинца дремлет, потому что он изначально не виновен.

Французский философ, представитель атеистического экзистенциализма Жан Поль Сартр хорошо выразил эту суть бессовестной безгрешности: «Ад – это другие!». Зло – это другие. «Українська справа» вся основана на этом: всегда виноваты «польские паны» или «жиды», или «кляти москали». Никогда мы сами не виноваты. Всегда кто-то другой виноват. На этом было основано насилие красной продразверстки или террор УПА в отношении польских крестьян и львовских евреев.

Хотим мы этого или не хотим, в ХХ веке религиозное сознание украинцев ушло безвозвратно. Люди могут молиться, креститься, нырять в прорубь на Крещение, красить яйца на Пасху и все такое прочее, но как целостное религиозное мировоззрение в наше время отсутствует. Или существует в исчезающе малой степени. Поэтому в украинской культуре совесть – это индивидуальная совесть конкретного человека. В Украине даже провозглашена «свобода совести» – каждый верит, во что хочет. И каждый судит себя, как находит нужным.

• Одни полагают, например, что воровать нельзя – «Не укради».

• Другие говорят: «Сколько у государства ни воруй – свое все равно не вернешь!». Т.е. у людей воровать нельзя, но у государства можно.

• Третьи, уточняют: «Не укради у ближнего своего, как у самого себя». Т.е. у своих воровать нельзя, а у незнакомых ‑ можно.

• Четвертые убеждены, что воровать можно хоть у родной матери, главное, чтобы это было безвредно тому, у кого украдено.

Как ни странно, слово «совесть» в значительной степени является разъединяющим, а не объединяющим понятием. А раньше «совесть» была фактором, сдерживающим антисоциальное поведение. С упадком религиозного сознания эту категорию заменяет «закон». Точнее, страх быть наказанным за нарушение закона. Если ты нарушил закон, ты получишь наказание. «Тебя посадят, а ты не воруй». Это более-менее сносно функционирует там, где хорошо трудится полиция и налажена работа независимой судебной системы. Что мы наблюдаем в ситуациях, когда милиция по тем или иным причинам бездействует?

Вот смотрите: Киев, центр города, огорожена зона, свободная от милиции. Что мы видим? Побили трудягу с завода или таксиста – осталось незамеченным на откуп нерадивым следователям. Побили независимого журналиста, которому претит по внутренним причинам иметь политического хозяина – то же самое! Задержали активиста – тут же его хозяин выступает в ВР, идет к Прокурору (накануне обхаяному), ведет колонны таких же активистов для блокирования без разницы чего (СБУ, МВД, ГАИ, КГГА)

Или случается стихийное бедствие, начинается мародерство. Причем в промышленных масштабах. Т.е. масса людей боится, конечно, закона, этот страх является составной частью натуры. Однако: «Воровать не хорошо, потому, что меня посадят. А вообще-то, воровать полезно, в случае, если меня не посадят» ‑ вот такая вот логика. Что делать?

Год змеи для меня начался с большого путешествия по «той стороне глобуса», в Японии. А закончился в Гонконге, который неуловимо похож на крупный японский город Осака. И вот там, в тех краях «азиатских тигров», мне удалось найти ответы на вечные наши вопросы.

В японской культуре тело человека тоже не принадлежит тому, кто в нем «живет». В Японии говорят так: «твое тело принадлежит родителям, потому что они дали тебе жизнь». Из этого следуют чрезвычайно важные выводы: «человек должен жить долго». Почему? Потому что в противном случае, он не сможет выполнить свой сыновний долг – ухаживать за престарелыми родителями, которым всецело принадлежит.

Есть еще одна модель – твое тело принадлежит сюзерену. Но это только для самураев. А, как вы понимаете, далеко не все японцы являются самураями.

С началом ХХ века во всех тоталитарных государствах стало считаться, что тело принадлежит государству. Ты должен по первому зову подняться и отдать жизнь (искалечить тело) за идеи и потребности государственного аппарата. Твоя жизнь и твое тело – это инструмент для чиновников и не более того.

Сейчас в мире мы наблюдаем совершенно новую культурную ситуацию – твое тело принадлежит именно тебе. Впервые этот тезис был сформулирован анархистами в XIX веке – Петром Кропоткиным и Михаилом Бакуниным. Его придерживались сподвижники Нестора Махно в 20-х годах, в том числе и в Каталонской анархистской республике в 30-х годах ХХ века. В наши дни анархизм развился в либертарианство и теперь, либертарианский постулат «тело человека принадлежит самому этому человеку» впервые в мире стал доминировать глобально. Молодым это кажется само собой разумеющимся. Людей постарше это возмущает. Самым бросающимся в глаза, самым ярким отображением этого тезиса, является татуировка, что наносят себе на тело юные девушки. Этим они как бы говорят: «Тело мое! Вы от меня отстаньте! Я буду с ним делать все, что мне угодно».

Или конфликт между детьми и родителями. На востоке я нашел и на это разгадку. Для меня словом-знаком Японии стало «гаман» ‑ «терпение». Стылая зима? Гаман. Душная жара? Гаман. Товарищ все портит и делает неправильно? Гаман. Гаман.

А чем руководствуются дети, чье тело теперь принадлежит только им? Это еще одно слово–символ: «стыд». По-японски «хадзи». Понятие «стыд» японцам заменяет понятие «совесть». Японцы бессовестные, но стыдливые.

Сейчас уже стала забываться трагедия, которая два года назад постигла Японию. Цунами, нарушение работы ядерных реакторов на атомной электростанции «Фукусима». Западные наблюдатели, журналисты спрашивали на пресс-конференциях у японского МЧС: «Почему нет ни одного случая мародерства или воровства?» Было ощущение, что с Японией что-то не в порядке. Потому что мародерство неизбежно случается. Так всегда бывает. В чем дело?

Давайте разбираться. В Японии, где-то с XVIII века религия не играет существенной роли. Разумеется, все это время были и есть дзен-буддисты, синтоисты, строятся храмы, люди их активно посещают. Но, тем не менее, основным регулятором общественных отношений было конфуцианство. Конфуцианцы все религии считают шаманством и предрассудками. Они говорят: «Вы во все эти чудеса не верьте никогда!» «Вам обещают бессмертие? Не верьте!» «Все, что имеет начало, будет иметь и конец». Японцы несколько веков воспитаны в этом, и их общественное поведение регулирует не религия, а светские нормы общежития. Одной из основных таких норм является понятие «стыд».

Это начинается с детского сада: «Если ты поступишь неправильно – над тобой будут смеяться и тебе будет стыдно». Для японца это очень важно! Когда мы говорим знакомой, жене или дочери: «Постыдилась бы!» ‑ это такой легкий упрек. А когда японцу или японке говорят «Хадзи о щите иру!» (恥を知っている – «Познай стыд!») – это высшая степень осуждения. Поэтому японцы и в повседневной жизни стараются себя так вести, чтобы не было стыдно, чтобы не заслужить общественное порицание, чтобы над ними не смеялись. Но когда человек привыкает вести себя благородно ежечасно, то и в критической ситуации у него уже вмонтированы модели поведения. И он их придерживается всегда. Поэтому, когда мы наблюдали разгром, разрушения, катастрофу в северо-восточной Японии, мы не видели ни одного случая мародерства или воровства.

Это не единичный пример. В 1995 году было сильное землетрясение в Осаке. Особенно пострадал город-сателлит Кобе. Этот город-порт насчитывал около полутора миллионов жителей, в нем располагались крупные банки и предприятия металлургического и транспортного машиностроения, химической промышленности, судостроения… И все это за двадцать секунд превратилось в руины.

Жители Кобе остались без крова, без пищи, без теплой одежды, даже испытывали затруднения с питьевой водой – линии водоснабжения были разорваны. Автоматы с питьевой водой и магазины с бутылочной водой имелись, но либо не работали, либо у горожан недоставало денег. По идее, они могли разломать автоматы или ограбить под шумок гастрономы, но это были не люди, это были японцы. Они такового позволить себе не могли. Потому что «хадзи» ‑ стыдно.

Японская мафия «якудза» контролировала в Коба игорный бизнес. Они не мародерствовали после землетрясения, не грабили опустевшие квартиры и офисы, не потрошили сейфы в безлюдных банках. Якудза вместо горадминистрации организовали подачу воды, газа, электроэнергии, причем, не требуя с жителей за это никакой платы. Якудза приносили старикам продукты, оказывали медицинскую помощь – все бесплатно. Шесть месяцев якудза организовывали восстановительные работы города Кобе. Так материально воплотился тот ментальный «стыд», который «познали» якудза.

Таким образом, понятие стыда «хадзи» является каркасным элементом, который образует японскую личность.

Неудачи современной независимой Украины связаны с тем, что и власть, и общество, и воцерквлённые, и атеисты – все это люди нетерпимые и бесстыжие. Вот почему мы одномоментно смотрим сверху вниз на «Гейропу» и заискиваем перед ней. Упиваемся историей «древних укров» и позволяем себе не знать ни Кнорозова, ни Амосова.

Вот почему наши люди проявляют полную расхлябанность по отношению к самим себе, представителям титульной национальности, культуры, традиции.

Украина выиграла XX век. Обрела Крым и Донбасс. Мы воссоединились с украинцами Прикарпатья и Закарпатья. Но одновременно в XX веке мы пережили гуманитарную катастрофу. Помимо уничтожения миллионов украинцев, одновременно произошло снижение человеческих качеств оставшихся в живых соотечественников. Нам самим надо сначала «сделать» себя. Быть требовательным к своим поступкам. Но это сложно… Для многих – невыносимо сложно… Ведь быть требовательным к себе – это удел сильных! А слабаки всегда будут винить других в своих бедах, и растить поколение безвольных – нетребовательных – рабов.