Недавно Петр Порошенко заявил, что за три года российской агрессии погибли 10 тысяч военных и гражданских украинцев. На вопрос о том, могли ли мы избежать такого сценария, народный депутат из фракции «Блок Петра Порошенко» и экс-боец «Азова» Олег Петренко отвечает: «Этого можно было избежать более решительными мерами, когда начиналась аннексия Крыма». Продемонстрировав свою слабость, продолжает он, власть дала повод России начать реализацию в Украине плана «Новороссия».
Характеризуя формат сегодняшнего российско-украинского противостояния, нардеп говорит, что мы находимся в затяжном позиционно-окопном периоде, и отмечает, что многие добровольцы с определенной ностальгией вспоминают лето 2014-го. «Нет более святого и благодарного дела, чем освобождать свою землю от врага», – объясняет экс-боец «Азова».
В интервью FaceNews Олег Петренко рассказал, как российская артиллерия «развлекалась» на границе с Украиной еще до массового ввода войск федерации на нашу территорию, и том, каким должно быть национально-патриотическое воспитание подрастающего поколения.
Это, к сожалению, серьезная война в двух серьезных армиях
Недавно Петр Порошенко заявил, что за три года российской агрессии погибли 10 тысяч военных и гражданских украинцев. Один из Ваших коллег по парламенту, который тоже был добровольцем, в частном разговоре сказал мне, что эту цифру можно удвоить. Во-первых, верите ли в реальность представленной статистики? Во-вторых, могли ли мы избежать таких потерь?
Гадать с цифрами я не стану. На самом деле, эту цифру невозможно посчитать, потому что граждане Украины-мирные жители погибали и с той стороны линии разграничения. Поэтому полностью посчитать эту цифру, наверное, невозможно.
На мой взгляд, этого можно было избежать более решительными мерами, когда начиналась аннексия Крыма. Показав свою слабость и полную беспомощность в той ситуации, власть дала повод для того, чтобы Россия начала реализовывать в Украине свой план «Новороссия».
И тогда уже кровопролитие было неизбежно, других вариантов просто не существовало, ведь речь идет не только, как сейчас, о каких-то отдельных районах Донецкой и Луганской областей. Все мы знаем, что по плану «Новороссия» должна была быть и в Харькове, и в Днепре, и в Запорожье, и в Херсоне, и в Одессе, и в Николаеве. Поэтому остановить это путем переговоров уже было невозможно.
Военное противостояние, которое разворачивается в Украине уже почти три года, Вы, как и огромное количество наших соотечественников, называете российско-украинской войной. Будем откровенны, так говорят не все. Любая война имеет стадии, которые проходит от ее начала до завершения. На какой стадии мы находимся сейчас?
Я на самом деле знаю, что это российско-украинская война. Еще до Иловайска и до массового ввода регулярных российских войск мне довелось ездить по дороге с Тельманово до Амвросиевки. Если глянуть на карту, будет видно, что дорога проходит в расстоянии 2-5 км от российской границы. (Это было, – FaceNews) время, когда все мы каждый день смотрели на карту проведения так называемой АТО, и каждый день видели, как очаги сепаратизма и терроризма в Донецкой и Луганской областях становятся меньше и меньше.
Когда я ездил по этой дороге, и на севере, и на юге, и на западе были (подконтрольные Украине, – FaceNews) территории и только в нескольких километрах – граница России. И уже тогда там стояла российская артиллерия, и проехать было очень тяжело, потому что приходилось пробираться между свежими, еще дымящимися и горящими остовами транспортных средств. Уже тогда российская артиллерия «развлекалась». Им было интересно не просто поразить какую-то стационарную цель, им было любопытно уже попасть в движущуюся цель.
И дальше – Иловайск, введение регулярных войск российской армии, Иловайская катастрофа, Минск-1, и уже совсем другой формат войны. Сейчас это затяжной позиционно-окопный формат.
Ныне многие добровольцы с определенной ностальгией вспоминают лето 2014-го. На самом деле огромная романтика, что мы каждый день шли немного вперед, каждый день освобождали какой-то населенный пункт. Нет более святого и благодарного дела, чем освобождать свою землю от врага, и (появляется, – FaceNews) невероятное чувство удовлетворения, когда ты принимаешь в этом участие.
Сейчас, конечно же, это вопрос выживания под обстрелами, не более того. Последнее масштабная наступательная операция была осуществлена как раз полком «Азов», когда отодвинули террористов подальше от Мариуполя. С тех пор ни одного обстрела микрорайонов Мариуполя уже не было.
Олег, каким Вы видели врага, будучи добровольцем «Азова», и каким видите сейчас, являясь народным депутатом?
В 2014 году иногда даже без бронетехники, танков возможно было идти в наступление и даже освобождать какие-то территории. Иногда. Но на сегодняшний день у врага такое количество танков и бронетехники… В «ДНР»/«ЛНР» танков больше, чем в германской и французской армиях вместе взятых. Там настолько сумасшедшая концентрация тяжелых вооружений, что если у подразделения, полка отобрать танки с артиллерией, то в условиях нынешнего формата войны эффективность этого подразделения равна нулю.
Да, война не может быть красивой, приятной, это в любом случае смерти, страх, ужас. Но (война в 2014 году, – FaceNews) – это добровольцы без умений на патриотизме. Сегодня уже другая война. Нужно отдать должное – украинская армия уже другая. Это, к сожалению, серьезная война в двух серьезных армиях.
Врагом является система внутри, которая не изменилась
Те, кто возвращаются с фронта и включаются в активную, в том числе, политическую жизнь, часто говорят, что враг – это не только страна-агрессор, но и коррупция, круговая порука внутри Украины. Кто для Вас олицетворяет врага тут, в Киеве?
Врагом является система внутри, которая не изменилась, осталась той же. И все, что является частью этой системы, для нас тоже враг.
Я достаточно случайно попал в большую политику, сам часто шучу, что стал жертвой моды сезона осени 2014 года делать из добровольцев депутатов. Хотя, возможно, ничего случайного и не бывает. Мне просто позвонили и сказали, что «есть идея выдвинуть твою кандидатуру на выборы». Я молчал, не знал, что ответить.
В одном из интервью Вы говорили, что также советовались со своим командиром в «Азове».
Да. Возможно, это наивно, но был Майдан, потом война. Лето я провел на войне и не следил особо за политикой, не было даже физической возможности читать интернет, какие-то новости. Я был свято уверен, как и большинство тех, кто тогда были на фронте, что пока мы воюем, те, кто остался здесь, меняют страну, строят новую.
Да, я пошел в политику. Мне хотелось внести свой вклад в то, что, как я думал, происходит в мирной жизни, в то, как строится новая страна с новыми ценностями, правилами. Однако разочарование постигло практически сразу, и оно, естественно, растет. Как (сейчас, – FaceNews) модно говорить, контрреволюция. С каждым годом от Майдана все больше и больше возвращается на круги своя. Уже сейчас говорят, делают Майдан виноватым во всем.
Я хочу, чтобы люди немножко вспомнили первые месяцы после Майдана, какая была страна, какая была энергетика. Не было коррупции, взяток. Да, возможно, это не из того, что у всех в голове произошла Революция Достоинства, возможно, это из страха перед людьми, обществом. Но на уровне констатации факта действительно не было, боялись брать взятки, боялись воровать.
А потом большинство, кто был на Майдане, те, кто действительно делал революцию, ушли воевать. Но, вернувшись, они увидели победу контрреволюции. И это сложный вопрос, сложно сейчас сказать, как быть. С одной стороны, революция не является единственно правильным способом менять страну. Иногда это оказывается просто единственным возможным способом.
Конечно, не хотелось бы, чтобы постоянные революции стали частью политической культуры нашего общества, как, например, в Турции в свое время стали военные перевороты. Я не исключаю, что в Украине такие революционные сценарии влияния на власть могут стать частью традиции, потому что иногда смотришь, и, хоть кол на голове теши. Люди на некоторое время становятся виртуозами политического камуфляжа, меняют знамена, красятся, перекрашиваются.
Возможно, на самом деле, пока в Украине недостаточно активная пассионарная прослойка. Каждые выборы я обращаюсь к общественным деятелям, активистам, говорю: «Не идите в политику, не размывайте общественный сектор». Этот сектор только сформировался, пришли выборы, и все активисты пошли в политику. Все-таки это был бы важный инструментарий для влияния на власть именно за счет сильного, авторитетного сектора общественной активности.
Нынешняя власть не допускает какой-то критической массы, иногда вовремя пытается сделать шаг назад
Касательно влияния на власть. Я слышала от Ваших коллег по парламенту, что нынешняя власть, народные депутаты следят за тем, что говорят о них люди, читают комментарии в социальных сетях. Насколько сильно, по Вашему мнению, влияние общественности на сегодняшнюю власть?
Да, эта власть умнее, хитрее, грамотней, технологичней, чем предыдущая. За то и поплатились (предшественники, – FaceNews), ведь то, что принято называть Евромайданом – огромное количество людей просто пожимали плечами: «Европа? Необязательно». «А почему ты здесь?». «Мы против режима Януковича, мы не за что-то». И тогда на Майдане объединились все с разными взглядами – и еврооптимисты, и евроскептики.
Нынешняя власть гораздо высокотехнологичней и, конечно же, не допускает какой-то критической массы, иногда вовремя пытается сделать какой-то небольшой шаг назад.
Как в случае, когда за один день на фоне протестов в центре Киева, был принят закон о защите прав вкладчиков обанкротившихся банков?
На самом деле, тогда власть очень нервничала, и чтобы снять напряжение, пошла на определенные шаги. В этом, на самом деле, (заключается, – FaceNews) ее отличие от предыдущей.
Многие, кто не вылезали с вышиванок, оказались трусами, а некоторые даже предателями
В любом случае на смену любой власти приходит новое поколение. Олег, Вы в Верховной Раде курируете очень интересную и важную тему – национально-патриотическое воспитание. На чем должно, по Вашему мнению, основываться воспитание патриота Украины?
Процесс национально-патриотического воспитания очень долгосрочный. Невозможно мне как субъекту законодательной инициативы написать закон, его проголосуют, президент подпишет, а на следующее утро все проснутся патриотами. Это очень кропотливый процесс и, кроме всего прочего, нужна воля руководства страны, чтобы процесс был серьезным. Так же, как и нужна воля, чтобы победить коррупцию.
Мы создали столько антикоррупционных структур, нигде в мире столько нет. Не знаю, в какой стране мира такое совершенное законодательство. Однако результат на табло, как говорят футбольные болельщики. Нет смысла обсуждать, кто и сколько раз ударил штангу, какие замены сделал тренер, просто посмотри на табло – там результат.
Какие результаты в таком случае уже есть?
Например, в 2016 году в моем профильном Министерстве молодежи и спорта был создан отдел по национально-патриотическому воспитанию, который тоже набрал людей, они наработали какую-то и нормативную, и практическую базу.
В прошлом году впервые в бюджет удалось заложить небольшие деньги, но конкретно на мероприятия по национально-патриотическому воспитанию. В этом году с боями с Министерством финансов были внесены изменения в бюджетный кодекс. Теперь в бюджете Украины отдельной строкой (выписаны, – FaceNews) деньги, которые выделяются на мероприятия по национально-патриотическому воспитанию. Теперь любой человек может открыть бюджет Украины и посмотреть, сколько в цифровом измерении государство на это тратит.
Причем мы уходим от «совка», когда министерства сами будут осваивать эти деньги. Общественные активисты, подвижники, специалисты в сфере национально-патриотического воспитания подают проекты, участвуют в конкурсе, а в результате решения комиссии, прозрачного голосования, все заседания комиссии транслируются в интернете, определяют победителей. И эти общественные организации получают деньги и занимаются. То есть не само министерство будет проводить (мероприятия, – FaceNews). Все мы понимаем, как обычно государственные структуры их проводят. Минимум результата, максимум показухи и отчетности.
Часто попытки воспитать патриота скачиваются к шароварщине, когда, например, школьники обязаны одевать вышиванки на первый и последний звонок. Я не говорю, что это плохо, лишь утверждаю, что национальный наряд не является свидетельством высокого уровня патриотизма.
У меня до недавнего времени не было вышиванки. То есть на момент, когда я пошел на Майдан, пошел добровольцем на войну, у меня не было вышиванки. Притом, что многие, кто не вылезали с вышиванок, оказались трусами, а некоторые даже предателями. Поэтому не может, естественно, такая шароварщина быть показателем. Безусловно, не такие вещи создают настоящего патриота.
Сначала я вообще хотел, чтобы мой подкомитет назывался Подкомитетом по военно-патриотическому воспитанию. Но когда стал погружаться в эту сферу, пришел к понимаю, что все-таки основная миссия – это национально-патриотическое воспитание, а военно-патриотическое – это одна из важных, основных, но всего лишь составляющих национально-патриотического воспитания.
Например, была игра «Зарница» (военно-спортивная игра в СССР, похожая на военные учения, – FaceNews). В Донецкой и Луганской областях она была №1. То есть там хорошо учили детей и молодежь бегать, прыгать. А вот в сознание закладывалось мало.
Сейчас мы достигли откровенной победы, внедрили в систему образования игру «Сокіл Джура» (юношеская военно-патриотическая игра, – FaceNews). На сегодняшний день это уже очень масштабно в стране, и самое главное – вертикально опускается по областям, районам, селам, отдельным школам. Там, кроме как бегать, прыгать, стрелять, закладывается очень много именно интеллектуально-патриотической составляющей.