Украинский суд не признал Россию агрессором: что будет со страной, в которой «АТО», а не война

16.05.2016 09:25

«Если у нас не будет сильной государственной позиции, то мы обречены...»

Украинский суд не признал факта вооруженной агрессии России против Украины, сообщает инициатор дела, руководитель проекта «Открытый Суд» Станислав Батрин. Такое решение было принято Шевченковским судом города Киева 12 мая. С решением суда Батрин не согласен, поэтому собирается подавать апелляцию.

По словам юриста, особую роль в принятии данного судебного решения сыграла Администрация президента: «Примечательно, что 9 февраля в суд поступил факс из Администрации президента с подписью Бориса Ложкина с просьбой отложить заседание по делу «с целью формирования правовой позиции и предоставления объяснений».

Батрин отмечает, что за последний год украинская власть начала активнее использовать определение «АТО» вместо отсечения вооруженной агрессии России.

«Мы просто хотим, чтобы людям дали правду. Только представьте себе: в Украине до сегодняшнего дня семьи погибших вынуждены обращаться в суды, чтобы признать сам факт того, что их близкий погиб во время военного противостояния с Россией, а не в перестрелке в какой-то подворотне!», – объясняет юрист.

Как известно, Станислав Батрин еще 29 августа 2014 года обратился в Шевченковский районный суд с требованием об установлении факта вооруженной агрессии против Украины. За время судебного разбирательства заявитель и волонтеры смогли привлечь в качестве доказательств более 1000 страниц официальных документов органов государственной власти.

Участие в данном деле принимают Служба безопасности Украины, Министерство обороны Украины, Министерство иностранных дел Украины, Министерство юстиции Украины, Генеральная прокуратура Украины, Антитеррористический центр при СБУ, посольство Российской Федерации в Украине, президент Украины в лице Администрации.

В своей статье «Война против России: юридический фронт» Вы говорили следующее: «Позиция официальной Украины по защите национальных интересов порождает много вопросов из-за отсутствия стратегии. По крайней мере, нам не известно о ее существовании». Это было в апреле 2015-го, сегодня что-то изменилось?

К сожалению, ничего. Я могу подтвердить свои слова: как тогда не было никакой стратегии, так и сейчас. Сейчас, наверное, есть уже другая стратегия – как НЕ создать стратегию.

Что касается споров по государственному блоку, где Украина готовит иски к России, все, в принципе, остается на том же месте. Один блок – это иски Украины к России в рамках Европейского суда по правам человека. Перспектив здесь, на самом деле, не так много. И не только в том плане, какое решение примет суд, но и в плане непосредственного выполнения этого решения Россией.

Второй блок – это Международный суд ООН. Это, наверное, наиболее серьезный инструмент, который нужно было бы задействовать. Однако он сегодня пока лежит «мертвым грузом» – все боятся, что Россия, используя право вето, заблокирует решение суда. Но, на самом деле, это не отмазка. Нужно консолидировать политические усилия и посмотреть на Россию, которая отказывается от судебного решения. Тогда мировое сообщество должно было бы уже осуществлять более радикальные действия.

Почему, собственно, еще в 2014-м начался наш процесс? Потому что украинская власть заняла позицию – антитеррористическая операция. А не может быть одновременно и АТО в прямом смысле как «мероприятия правоохранительных органов в борьбе с террористами», и отсечение вооруженной агрессии. К сожалению, за последний год украинская власть начала активно использовать позицию «АТО». На мой взгляд – это уже цензура какая-то. Такими своими действиями мы сами начинаем легализировать эти так называемые террористические образования. В конце концов, сложится ситуация, когда мы будем просить возмещать ущерб от террористов.

Даже ГПУ завела дело о создании террористических организаций, а это вообще идет в полный разрез с международной позицией Украины как суверенного государства, которое должно было бы заявлять, что это никакие не террористы, а это регулярные или нерегулярные российские войска.

И с точки зрения Министерства юстиции, Министерства финансов, правительства и президента касательно обвинения России превалирует позиция не непосредственно в вооруженной агрессии против Украины, а именно в поддержке «террористов».

С чем Вы связываете такую позицию украинской власти в этом вопросе? Могут ли это быть последствия позиций американских и европейских партнеров Украины, у которых есть бизнес с Россией, и которых руководство нашей страны боится «огорчить»?

Как украинцы мы просто должны понимать, что вне зависимости от того, является ли это мнением США, Великобритании или еще какой-то страны (в частности, субъекта, который по Будапештскому меморандуму гарантировал нам безопасность и сейчас не выполняют свои обязанности), если мы сами не можем за себя постоять, то никто нам не подставит плечо.

В конце концов, мы являемся самой большой страной географической Европы. И как всегда, находимся один на один с так называемым «соседом».

Все вопросы в украинской истории решались, когда у нас был какой-то лидер, вокруг которого объединялись, когда Украина имела какую-то визию. Да, что-то может зависеть и от союзников в тех или иных ситуациях, но посмотрите на президента Турции, который диктует ЕС: «Мы не будем имплементировать те или иные нормы в национальное законодательство, потому что это противоречит государственным интересам»

Я не слышал ни от одного так называемого украинского лидера за последние два года, что мы: «Не будем делать чего-то из того, что от нас попросил Европейский Союз, другие страны». Переговоры, позиция международного сообщества – это все имеет право на существование. Но ведь и переговоры нужно вести от государства.

Мы все должны понимать, что наши сегодняшние партнеры могут в любой момент под влиянием коммерческих интересов, своих личных государственных интересов изменить, к примеру, в повестке дня Украину на Сирию. Да, есть общий фон санкций, но мы должны понимать: если у нас не будет сильной государственной позиции, то мы обречены.

Ваше мнение: почему ее нет? Неужели действительно нашей политической верхушке выгодно не признавать Россию агрессором?

Я думаю, что просто верхушка украинской власти такая же, как и верхушка российской власти. Это тот же ответ, когда спрашивают: «Почему Украина не может найти активы Януковича?». Да потому что у верхушки украинской власти есть такие же активы, как у него.

Какой Вы видите стратегию юридического сопротивления России?

Я действительно не могу говорить о военной стратегии, потому что я не специалист. Но есть законодательство, которое уже давно существует – Закон Украины «Об обороне Украины». В котором уже по пунктам прописано, что делает президент государства, если в отношении страны есть вооруженная агрессия – создание ставки главнокомандующего, комплекс мероприятий на отсечение этой вооруженной агрессии.

Поэтому, подняв вопрос об установлении факта российской агрессии, мы не хотели сказать о том, чтобы признать виноватым в чем-то президента. Мы просто хотим, чтобы людям дали правду. Только представьте себе: в Украине до сегодняшнего дня семьи погибших вынуждены обращаться в суды, чтобы признать сам факт того, что их близкий погиб во время военного противостояния с Россией, а не в перестрелке в какой-то подворотне!

Моя работа как юриста, как гражданина просто задавать эти вопросы – у нас АТО или у нас действия на отсечение вооруженной агрессии? А люди, видя этот «знак вопроса», должны консолидироваться.

Вы говорили, что в суд пришел факс от Администрации президента с подписью Бориса Ложкина, в котором они попросили отложить принятие решения по этому делу. Вы видели этот документ?

Мы снимали каждый судебный процесс. Это все есть на видео. Когда судья исследует материалы и говорит: «К нам сегодня поступило письмо с подписью такой-то, просят отложить для выяснения правовой позиции».

Процесс был очень интересный. Были опрошены шесть свидетелей, это тот же Сенченко – глава ВСК при Иловайске, (Андрей Сенченко, – Ред.) который был заместителем главы Администрации президента, на начальных стадиях участвовал в переговорах по Минску. Были люди, которых вывозили на расстрелы.

Через суд нам удалось легализировать документы, заявления, факты, которые раньше существовали, возможно, исключительно в прессе. Теперь у нас есть огромнейшая база документов от Генеральной прокуратуры, от Минобороны, Министерства иностранных дел, СБУ. И сейчас на основе официальных писем, официальных ответов и информационных справок мы создаем хронологию подготовки России к вооруженному вторжению, аннексии, оккупации и других противоправных действий против государственного суверенитета Украины и против граждан. Из тех сотен тысяч чиновников, которые живут за наши деньги, этого никто не делает.

Конечно, отказ суда нас не только не устраивает – он вообще подрывает доверие к государству, но мы пойдем в апелляцию.

Если у Вас имеется столь расширенная доказательная база, как суд аргументировал свой отказ?

Есть пять дней на изготовление текста судебного решения, где суд излагает свои мотивы: почему он отклоняет или принимает что-либо. Однако в связи с тем, что по этому делу был большой резонанс, решение уже вчера (12 мая – ред.) обнародовали на официальном сайте, указав две причины отказа.

Однако здесь суд допустил огромнейшие процессуальные ошибки. То есть, если теперь в тексте окончательного решения мы увидим три причины или, к примеру, четыре причины, мы сможем сказать: «Кто-то на этого судью повлиял и изменил позицию суда».

Что касается причин отказа (указанных пока только на сайте, – Пед.) Первая: суд не предусматривал, что от факта вооруженной агрессии зависит нарушение любых моих прав. Это, кстати, опровергается очень просто – если я гражданин страны, то при агрессии имею права требовать мероприятий для защиты моей жизни и безопасности.

Вторая причина: они говорят, что этот факт (агрессия России, – Ред.) и так общеизвестный. Хотя, и в политической площади, и в прессе уже объяснялось, что того, что парламент принял заявление об отсечении вооруженной агрессии (в январе 2015-го, – Ред.) – этого недостаточно. Потому что завтра могут быть новые голоса. И если, к примеру, они проголосуют, что «нет вооруженной агрессии», что тогда граждане получат?

К тому же, статья 61 Гражданского процессуального кодекса предусматривает, что если суд приходит к выводу, что «определенные обстоятельства являются общеизвестными», то тогда, наоборот, он должен удовлетворить заявление. Потому что таким образом этот факт освобождает от необходимости его доказывать.

Нам же отказывают в удовлетворении заявления.

Когда планируете подавать на апелляцию?

Исключительно после того, как будет изготовлен полный текст решения. Как я уже сказал, у суда есть пять дней на это.

Кто давит на суд, Администрация президента?

Я не могу просто сказать, что Администрация президента давит на суд, потому что это будет не подкрепленное обвинение. Но я могу назвать факты: когда в дело зашла Администрация президента, на всех судебных заседаниях она выступала с первым словом. А дальше все остальные только вставали и говорили: «Мы соглашаемся с этой мыслью».

Под «всеми остальными» Вы имеете в виду все привлеченные к делу ведомства?

Да. Но важно то, что на последнем судебном заседании представители Министерства иностранных дел и ГПУ все-таки нашли в себе волю, и когда суд опрашивал о мнении касательно решения по делу, они четко сказали: «Мы не возражаем против удовлетворения заявления о признании факта агрессии России».

Резюмируйте: как поможет Украине признание России агрессором?

За два года обществу навязано было неправдивое мнение, что нам не дают оружие, денег, и нам их не дадут, если мы будем объявлять военное состояние. Эта позиция взята ниоткуда. Правдой является следующее: наоборот, если в мире это будет воспринято как внутренний конфликт, как то, что органы государства борются с условными «сепаратистами», то как раз тогда никто не даст оружия и финансирования. Ведь это вроде как будет применение оружия по отношению к своему же населению, а не отбивание вооруженной агрессии.

Я за то, чтобы у нас была страна, которая имеет визию. К сожалению, за два года ни по одному направлению развития визия не создана. И я как гражданин не знаю, и власть мне это не показывает, путь, куда мы идем. И в международной политике мы просто объект. Поэтому мы бы хотели эту ситуацию перевернуть, ведь большинство людей у нас достойны этого.