Балетмейстер театра оперетты: Самый дешевый билет должен стоить не 50 гривень, а 500

05.03.2016 09:00

Когда-то у Вадима Прокопенко был свой, востребованный на рынке шоу-бизнеса мужской балет. Но он выбрал театр. Говорит, что именно в театре понимаешь, ради чего работаешь, и именно в театре творчество не становится просто ремеслом.

Два года вынашивания идеи, два месяца подготовки, два дня премьерных показов, два действия и две временные эпохи. Для нового творения Киевского театра оперетты – балета «Моцарт underground» – число два приобрело сакральный смысл. Вдохновившись музыкой Моцарта, режиссером-постановщиком проекта стал главный балетмейстер театра Вадим Прокопенко. В интервью FaceNews Прокопенко рассказывает о мировых тенденциях в хореографии и не скрывает, что сегодня артисту балета приходиться нелегко. «Сейчас балет должен быть движущийся. В разрезе одного стиля артист абсолютно не интересен, не выдержит конкуренции», – объясняет он. Ко всему прочему, в нашей стране артисту-балета очень трудно найти работу, добавляет заслуженный артист Украины.

Премьера балета позади и, не побоюсь этого слова, успешная. Все ли получилось так, как Вы это себе представляли?

Есть брать в процентном соотношении то, что я вообще хотел от «картинки», от костюмов, главное, от хореографии, для меня удалось где-то на 85-90%. Поскольку было очень много хореографического текста для балета, возможно, немножко не хватило времени. То есть еще есть над чем работать. Но, возможно, я сейчас просто ищу какие-то «блохи», известные только мне. Ведь все было действительно хорошо.

Вы говорите, что не хватило времени. Сколько длилась подготовка к премьере?

Два месяца всего-навсего.

Первое действие изображает 18 век, второе действие – современность. Если бы Вы лично танцевали в этой постановке, причем должны были бы выбирать исключительно одно действие. Чтобы выбрали и почему?

Не знаю, я не могу однозначно сказать, какое действие мне ближе. Для меня обе темы симпатичны, причем в них абсолютно разная стилистика. А любой актер балета хотел бы себя попробовать и в такой стилистике, и в такой.

Хотя бы гипотетически, представляли ли Вы в каком городе происходят события?

Возможно, это Зальцбург, где родился Моцарт, возможно, Вена. Я абсолютно не ставил себе цель «поймать» какой-то город.

Возможно, это Украина?

Нет, точно, нет (смеется.– Ред.)

В хореографии спектакля сплетается неоклассический балет, контемп, джаз. Между тем, рядовой зритель представляет себе балет классической хореографической постановкой. Был ли у Вас страх, что зритель не оценит оригинальность спектакля и, возможно, даже разочаруется?

Я абсолютно не боялся этого. В пресс-релизах и рекламе было указано, в каком стилистике будет спектакль, то есть люди это понимали. Если зритель хочет смотреть исключительно классическую постановку, он просто идет в театр оперы и балета и смотрит «Лебединое озеро», «Жизель».

Переставлять классику исключительно в классической форме мне абсолютно не интересно. Но, к примеру, я уже давно вынашиваю идею, сделать в современной балетной обработке балет «Дон Кихот».

Только вынашиваете, или в краткосрочной перспективе думаете уже заняться?

Пока только вынашиваю. Не могу сказать, когда это случится, но, думаю, случится. Не в будущем сезоне, так через два сезона. Идея этого балета тоже у меня вынашивалась практически два года. Уже даже был такой момент, когда Богдан Дмитриевич (Богдан Струтинский, художественный руководитель оперетты, – Ред.) сказал: так, давай делать, а то потом «перегоришь». Знаете, действительно бывает так, что «перегораешь». Идея проходит, и заниматься ее реализацией становится не интересно. А когда все своевременно – все пазлы складываются.

А что касается стилистики, о которой вы спрашивали, я бы не сказал, что сейчас в мировой хореографии что-то превалирует: контемп или модерн, или джаз, или классика. Все известные хореографы экспериментируют, объединяют стили. Сейчас балет должен быть движущийся, очень выросла техничность артистов балета. Потому что хореографы требуют именно техники и очень сложной техники. Вырос уровень именно мужской техники: вращения, пируэты, прыжки. То есть сейчас артисты балета не только имеют хореографические данные, правильные стопы, колена, руки, корпус. Они еще и осваивают очень много элементов акробатики. В разрезе одного стиля артист балета сейчас абсолютно не интересен. Не выдержит конкуренции.

Приходилось ли Вам менять запланированную хореографию, потому что уровень артистов не дотягивал?

Я очень хорошо знаю своих артистов балета, знаю их уровень. Я не буду тратить время на то, что они не сделают. Были моменты, которые у нас сразу не получались, и которые я хотел отодвинуть, но они настаивали на том, чтобы их отточить и сделать. И это им удавалось. Слава Богу, что они такие настойчивые, не идут по простому пути, а работают.

Думаю, я никогда не буду делать штампы

С каким стилем Вам нравится работать больше других?

Джазовый стиль и контемпорари. Эти два стиля для меня превалирует. Конечно, я люблю классику, поскольку ни один стиль балета не обходится без классической основы. Мы все равно возвращаемся к основам вообще хореографического образования и хореографии – а это классика. Если человек не знает классики, он может станцевать другие стили, но это будет коряво. Поэтому каждый день артисты приходят, становятся возле станочка и делают батман-тандю, садятся в плие.

Дирижер-постановщик Владимир Врублевский, отметил, что оркестр с большим удовольствием играет произведения Моцарта, цитирую: «Работая с такой музыкой, я чувствую и вдохновение, и удовольствие, и ответственность. Что чувствовали Вы, работая с Моцартом?

Для меня этот композитор – гений. Прошло сколько столетий, а такой же гений в мире еще не родился, и не знаю, родится ли. Его музыку можно слушать вечно, и постичь Моцарта просто невозможно. Музыку выбирал именно я, как постановщик. И эта идея с фортепиано вверху (над сценой – Ред.).

То есть Вы участвовали в организации этой изюминки?

А как же. Режиссер-постановщик участвует во всем. Со сценографами, с художниками по костюмам, со всеми. Тогда работа будет в комплексе. Если режиссер-постановщик будет обходить эти моменты, у него никогда не получится спектакль.

Можно ли сказать, что именно Моцарт и стал для Вас главным вдохновителем?

Да.

В принципе, кто или что влияет на процесс Вашего творчества?

Музыка. Идеи рождаются от музыки. Движущая сила для хореографа – это музыка.

В какой момент для Вас все-таки заканчивается творчество, и начинается ремесло?

Если балетмейстер начинает делать штампы, это уже ремесло. У меня пока такого нет. И, думаю, никогда и не будет. Знаете, когда ты отдаешься на 100%, после каждой премьеры сначала чувствуешь полное опустошение. Слава Богу, я это чувствую после каждой премьеры и каждой постановки.

И сколько Вам обычно нужно времени, чтобы вновь вернуться в состояние вдохновения?

Бывает по-разному. Может пройти неделя, а, бывает, два-три дня. Но после премьеры ты не зачеркиваешь то, что было. Ты должен жить тем, что сделал, поддерживать планку, работать каждый день. Нужно постоянно держать и себя, и артистов в тонусе.

Артисту-балета очень трудно найти работу в Украине

С какой проблемой Вы столкнулись, когда в 2011 году получили должность главного балетмейстера оперетты?

Я бы не сказал, что была проблема. Я начал воплощать новейшие стили в театре, которых до этого не было. Артисты начали овладевать новой хореографией. Очень много людей поменялось за это время. Я стал очень требовательным к артистам, прощался с теми, кто меня абсолютно не устраивал. У них закончился контракт, я сказал: «Спасибо за работу», – и все. Я искал новых артистов, которые бы соответствовали новому уровню и поднимали театр оперетты именно в балетном плане.

Как долго Вы работаете с сегодняшней труппой?

Есть человеческий фактор. Девушка уходит в декрет, а потом не возвращается, то есть заканчивает свою карьеру на этом. Кто-то поступает наоборот. К примеру, артистка Анна Шарабурина этим летом только родила, а на работу вернулась уже в октябре. Это говорит о том, что человек не может жить без своей профессии. Кто-то бросает труппу, переходит в другую, выезжает заграницу. Раньше я все это очень болезненно воспринимал. Сейчас – нормально.

Что изменилось?

Просто я стал больше понимать, что это жизнь. Завтра со мной может что-то случиться, или мне могут, к примеру, предложить лучшие условия, чем в это театре. И что ты сделаешь? У каждого жизнь идет по-разному. Знаете, мне интересно работать с другими людьми, а не только со своей труппой, поэтому я с радостью воспринимаю все приглашения к постановкам. А труппа, с которой я работаю сейчас, на 60% сформирована уже четыре года.

Я знаю, что раньше Вы работали с артистами эстрады. Сейчас сотрудничество продолжается?

Я забыл эстраду. Мне стало абсолютно неинтересно. Вот это и есть ремесло. Хореограф просто превращается в ремесленника. Да, у меня был этот период. У меня была мужская труппа, «Guys from Heaven», очень популярная на рынке шоу-бизнеса, но я всегда хотел больше работать именно с театром. Театр – это мини-государство, в котором ты сам все строишь. У тебя все под рукой, и сценография, и костюмы, все цехи, пошивы. Ты начинаешь работать, начиная от первого забитого гвоздика, до аплодисментов. И ты понимаешь, ради чего вообще работаешь.

Как Вы считаете, современный балет развивается в Украине?

Да, развивается. Конечно, не такими темпами, как заграницей. И очень плохо, но сейчас в нашей стране пошла новая волна выезда за рубеж хороших артистов.

С чем Вы это связываете?

Это связано с фактором востребованности. Именно в нашей стране артисту-балета очень трудно найти работу. Нет, он может ее найти, но не высокооплачиваемую.

А может ли быть балет в Украине прибыльным при таких условиях?

Театральные мероприятия вообще не прибыльные. Наш театр сейчас на самоокупаемости, государство не дает ни одной копейки на постановки – все за счет заработанных аншлаговых средств. Слава Богу, что у нас театр в тренде, и занимает одно из первых мест по посещаемости. Но государство выделяет средства на заработную плату, и я не знаю, какую нужно было бы назначать цену на билеты, если бы этого не было. Думаю, что самый дешевый билет должен был бы сегодня стоить не 50 гривень, а 500.