«Сенцова пытали, заставляли признать вину, но он не поддался и не отступился от своей позиции. Как потом сказал Олег в «последнем слове»: «Чего стоят твои убеждения, если ты не готов за них пострадать?», – рассказывает FaceNews волонтер из Ростова-на-Дону Яна Гончарова. Сенцову присудили 20 лет лишения свободы в колонии «строгого режима». По официальной версии обвинения – за создание в Крыму террористической группировки и поджоги офисов местного отделения партии «Единая Россия». Кольченко – 10 лет за «соучастие в террористическом акте». Помимо них в России незаконно удерживают еще 13 граждан Украины под надуманными предлогами.
Волонтер из Ростова-на Дону: Я пишу письма всем украинцам, заключенным в России по сфабрикованным делам
Сенцова и Кольченко этапировали из СИЗО. Кольченко, как и предполагалось, везут в Челябинск. Сенцова не в Иркутск, а дальше – в Якутию. Как думаете, почему Олегу Сенцову изменили пункт назначения?
Сложно предсказать логику ФСИН (Федеральная служба исполнения наказаний, – Ред.) и их решения. Я думаю, он это сделали целенаправленно. Во-первых, отправить подальше от родных, максимально изолировать от них, от Москвы до Якутии больше 8 тысяч километров, от Крыма – почти 9 тысяч. Во-вторых, несомненно, это и демонстративный акт – не будешь сотрудничать и пойдешь против власти – уедешь «к мишкам на север». Кроме того, процесс этапирования заключенных очень долгий и изматывающий: их везут поездами, так называемыми «столыпиными», в ужасных условиях и очень долго – этап может длиться два-три месяца, что также сказывается на состоянии людей. Цель – надавить побольнее, показать безнаказанность власти и системы.
Если это был демонстративный акт, как Вы говорите, стоит ли его оценивать как попытку напугать других украинских политзаключенных?
Я не думаю, что это основная преследуемая цель, но при этом вполне ясное сообщение: «Не выделяйтесь, не пытайтесь нам противостоять». Как мне кажется, это сообщение не только украинским политзаключенным, а всем политическим активистам России в целом и жителям Крыма в частности.
Марк Фейгин охарактеризовал факт отправки Олега Сенцова в Якутию так: «Это месть, определенно месть за непокорность». В чем проявлялось непокорство Олега?
Всем, кто знаком с делом, известно, что от всех фигурантов пытались добиться признательных показаний самым очевидным способом – пытками. Сенцова пытали, заставляли признать вину, но он не поддался и не отступился от своей позиции. Как потом сказал Олег в «последнем слове»: «Чего стоят твои убеждения, если ты не готов за них пострадать?». Его не сломали, и он смело говорил о пытках и выбивании показаний в суде адвокатам и журналистам.
Такая слава ФСБ не нужна, но наши ведомства не прощают непокорных – достаточно посмотреть на Геннадия Афанасьева, который заявил в суде, что он оговорил Олега и Сашу, а теперь его изводят в колонии, буквально сегодня стало известно, что его перевели в ЕПКТ (единое помещение камерного типа, – Ред.) – то есть, фактически, в тюрьму. Страшнее только пожизненное заключение.
Продолжая цитату Фейгина: «Полагаю, в Якутии от Сенцова будут добиваться признания вины и дачи показаний против много кого. Ну, как обычно». Будут добиваться – это значит «будут пытать»?
Я не уверена, что в колонии будут продолжать «добиваться показаний» – все фигуранты дела «крымских террористов» уже осуждены, приплетать к нему кого-то было бы странно. Выбивать показания по делу крымских татар? Мне кажется, если в колонии что-то и будет – то только моральное и физическое давление. Но я уверена, что Олег сможет за себя постоять.
На своей странице в Facebook Вы обнародовали письмо Александра Кольченко: «Не могла бы ты мне подогнать книгу «Приключения Незнайки на Луне». По контексту письма становится понятно, что Ваша поддержка намного шире простой переписки. Когда и почему Вы начали поддерживать заключенных украинцев?
Я узнала о деле «крымских террористов» летом 2015 года, незадолго до начала суда над ними. Процесс проходил в Северо-Кавказском военном суде в Ростове-на-Дону, где я проживаю. В Ростове мы с группой активистов периодически проводили пикеты и митинги в поддержку политзаключенных, например, узников «Болотной», ростовского блоггера, осужденного за его антикоррупционную деятельность. Однажды знакомый журналист обратил наше внимание на этот процесс, и я заинтересовалась – что же там за «террористы» такие.
Нашла информацию в интернете, почитала разные заметки и истории, посмотрела фотографии. Конечно, увидеть террориста в Саше – это нужно постараться придумать такое. После нескольких заседаний мне стало совершенно очевидно, что ребята не виновны, и как ФСБ «шьет» им дело. Эта ужасная несправедливость, вкупе со сроком, который им просили, меня возмутили, и я не смогла остаться в стороне.
Так я начала выходить на одиночные пикеты, мы с единомышленниками проводили митинги в поддержку политзаключенных, в том числе Сенцова и Кольченко. Потом я начала с ними переписываться и носить передачи. Как-то незаметно мы очень сдружились с ребятами, сейчас они мне почти как родные люди. В таких условиях поддержка очень важна, тем более, когда семья далеко и человек находится в изоляции. В рамках проекта «РосУзник», к которому я присоединилась, я начала писать не только Саше с Олегом, но и Гене Афанасьеву, Надежде Савченко. Сейчас я пишу письма всем украинцам, заключенным на территории России по сфабрикованным делам.
Вам бывает страшно за себя?
Конечно, иногда посещают мысли, что у меня могут быть проблемы из-за таких, абсолютно человеческих отношений с людьми, которые в глазах российского правосудия считаются террористами, но я не боюсь. В этом смысле на меня очень сильно подействовало последнее слово Олега Сенцова, он призывал: «Научитесь не бояться». Я учусь.
Согласно данным кампании LetMyPeopleGo, организованной Евромайдан SOS, в местах несвободы в России по политическим мотивам сейчас удерживается 13 украинцев. Почему правосудие образца 2015 года в России становится более жестким?
В России по политическим мотивам удерживается 13 граждан Украины (если не считать крымских татар). А граждан России удерживается гораздо больше. Сейчас вся репрессивная система России настроена только на одно – заставить людей бояться – выходить на улицы, возмущаться, проявлять гражданскую позицию, бороться с произволом. Людям показывают, что любое противостояние существующей власти – практически гарантированный тюремный срок. Власть боится ее свержения.
Почему Украина и ее люди стали «фашистами»? Потому что там люди встали и вышли на улицы, и заставили президента сбежать, даже не просто уйти. Российская верхушка боится повторения Майдана в России, поэтому пытается задавить и устранить любого, кто хоть как-то проявляет свою гражданскую позицию, отличающуюся от пропагандируемой – вдруг эта «зараза» распространится.
При всей жестокости российского правосудия, появляются примеры непонятного проявления либерализма. К примеру, в конце прошлого года был вынесен, по меньшей мере, один оправдательный приговор по резонансному делу. Я имею ввиду, дело о раскраске в цвета украинского флага звезды на одной из московских сталинских высоток. По Вашему мнению, о каких судебных и правовых трендах в России это говорит?
Не могу сказать о каких-то позитивных трендах, потому что я их не вижу. По крайней мере по политическим статьям. Может быть в деле о высотке силовики решили просто показать – вот, мы не такие плохие как вы все думаете, возьмем и отпустим ребят. Но это единичный случай, на фоне сотни других. Сейчас тренд политических дел один – их все больше, и они все беспощаднее. Уголовные дела за выход на митинги и пикеты, за записи в соцсетях. До сих пор сажают людей по «Болотке» (дело о предполагаемых массовых беспорядках в отношении представителей органов правопорядка, по мнению следствия, имевших место во время акции протеста — «Марша миллионов» 6 мая 2012 года, – Ред.), хотя уже выходят первые осужденные. Идея всё та же – заставить людей бояться и молчать. В глазах нашей власти уважение завоевывается только силой, распространенная поговорка «боишься – значит уважаешь» – это яркий пример логики российского государства. Запуганными людьми управлять проще.
Координатор Евромайдан SOS: В России нет независимого правосудия
Сенцова и Кольченко этапировали из СИЗО. Кольченко, как и предполагалось, везут в Челябинск. Сенцова не в Иркутск, а дальше – в Якутию. Как думаете, почему Олегу Сенцову изменили пункт назначения?
Трудно говорить, что пункт назначения изменили, поскольку первое обнародованное место не было официально указано в документах. Тут бы я обратила внимание на другой аспект – заключенных не только вывозят, вопреки международному гуманитарному праву, отбывать наказание с оккупированной территории на территорию третьего государства…Потому по международным стандартам, Крым – это территория Украины, оккупированная Российской Федерацией, и нельзя вывозить людей, осужденных там, в Россию. А их очень далеко вывозят – это прямой курс к изоляции граждан Украины, которые по политическим мотивам преследуются Российской Федерацией. Это делается специально, чтобы усложнить доступ к ним адвокатов, украинских консулов, которых, в принципе, и так особенно не пускают, родных.
Может ли это быть попыткой запугать других украинских политзаключенных?
Я вижу здесь не какой-то эмоциональный подтекст, а вполне спланированный, хладнокровный расчет. Их отправляют туда не потому, чтобы этап был долгий, а потому что туда сложно добраться. Для Российской Федерации логично ограничить их контакты с внешним миром. Это люди, которых она несправедливо осудила, и чем меньше люди будут иметь к ним доступ, тем для российского авторитарного режима лучше.
И вообще тут вопрос не в этапе. Все их дело – это сигнал, в первую очередь, для жителей оккупированного Крыма: если будете заниматься сопротивлением – будете наказаны по сфабрикованной статье, даже если вы – известный украинский режиссер. И несмотря на то, что ваше имя будет звучать в ООН, в Парламентской ассамблее Совета Европы, мы вас все равно отвезем в Иркутск или в Магадан. Это продуманная стратегия.
Почему их не отправили в одну колонию?
Юридически их вообще не могли осудить. Если бы они что-то совершили, то должны были бы отбывать наказание в Крыму. Но мы же говорим о неправовой ситуации.
Марк Фейгин охарактеризовал факт отправки Олега Сенцова в Якутию так: «Считаю, в Якутии от Сенцова добиваться признания вины и дачи показаний против многих. Ну, как всегда». Добиваться - это значит «пытать»? Пытают ли украинских политзаключенных, кого и как?
Мы отслеживаем дела 21-го заключенного по политическим мотивам на этапе досудебного расследования. 13 из них находятся на территории Российской Федерации и 8 – на территории оккупированного Крыма. В данный момент можем точно говорить, что в отношении большинства из них применялись пытки. Причем очень жестокие, не просто избиение.
Можно взять заявление Николая Карпюка или описание Станислава Клыха для международного Европейского института по правам человека. Николай Карпюк рассказывает о привязывании к половым органам проводов, о засовывании иголок под ногти, об угрозах, что с его близкими сделают тоже самое. Собственно, после этих угроз он и подписал обвинение, признав свою вину. Что же касается момента, когда заключенные окажутся полностью под контролем тюремной администрации, к сожалению, может быть все что угодно. Мы имеем дело с авторитарным государством и тюрьма – это отражение настоящего состояния общества.
К примеру, несколько дней назад ночью к Геннадию Афанасьеву ворвался спецназ. Они перерыли его одежду, нашли вроде как сим-карту, и использовали это как повод для ухудшения условий его нахождения. Сам Афанасьев говорит, что у него ее не было.
То есть украинское государство никак не может помочь украинским политзаключенным?
Лучший способ обезопасить – это публичность. Это постоянное упоминание этих людей. Тут еще какой момент: пока они в суде, пока к ним есть доступ у адвокатов, пока происходят какие-то события (кто-то спел гимн во время объявления решения, кто-то объявил голодовку, я как примеры это привожу), есть какое-то внимание к судьбе этих людей.
А когда их как Алексея Чирния закрывают в Магадане, к нам будет доходить о них очень мало информации. Несмотря на то, что ситуация у них может изо дня в день не меняться, мы должны постоянно держать их судьбы в топе внимания и на украинском, и на международном уровне. Это для нас не только единственная гарантия, что они рано или поздно выйдут, но также и способ до этого момента обеспечить им человеческие условия для содержания: без пыток, с медицинской помощью и доступом адвокатов.
Геннадий Афанасьев пытается в судебном порядке оспорить отправку далеко от дома. 12 февраля Сыктывкарский горсуд рассмотрит его жалобу. Как оцениваете его шансы добиться своего?
Можно уже говорить об определенных признаках, которые указывают на шансы. Несколько дней назад один из адвокатов, это местный сыктывкарский юрист, который будет представлять его интересы 12 февраля, был задержан за вроде-как несанкционированный митинг в годовщину убийства Немцова. Это явное давление на этого адвоката. К тому же этот адвокат был одним из немногих, кто мог посещать Афанасьева в СИЗО, потому что он находился там на месте.
Мы все понимаем, что в Российской Федерации не существует независимого правосудия, поэтому не может идти речь о справедливых судебных решениях. Но также мы понимаем, что эти решения политические, и чтобы они были в пользу незаконно осужденных людей, нужен необходимый уровень международного давления. Собственно, Евромайдан-SOS организовал кампанию LetMyPeopleGo, которую мы ведем уже второй год. Мы используем любой повод, любое международное событие и мероприятие именно для организации этого международного давления.
Во вторник появилась новость о досрочном освобождении фигуранта «Болотного дела» Александра Марголина. Учитывая правовые тренды в России, авторитарность о которой Вы говорите, как думаете, надолго ли?
Когда я говорю о том, что в России нет правовых решений, я не говорю, что не стоит надеяться. Это не значит, что нужно опустить руки и сказать: в этой стране ничего не добьешься, поэтому мы ничего не будем делать. Нет, абсолютно. Не стоит питать иллюзии, но точно нужно бороться. Бороться за справедливость стоит всеми законными и ненасильственными методами. Собственно, наша кампания LetMyPeopleGo – это один из способов такой борьбы. Это попытка дать системный ответ на спланированную кампанию, когда граждан Украины делают «карателями», диверсантами и шпионами, чтобы использовать их судьбы в информационной войне против Украины.
Пример Александра Марголина, о котором вы сказали, значит, что человека «взяли на крючок». Условно-досрочное освобождение действует до любого малейшего нарушения (а малейшее нарушение – это и выйти на мирный митинг, и стать с плакатом на одиночный пикет). Я не вижу здесь особого либерализма.