Автор пьесы – украинский драматург Павел Арье. Пьесу он написал три года назад. Однако сегодня от ее актуальности становится жутко. «Нежелание видеть друг друга, понимать друг друга, стремление политиков использовать какие-то болезненные темы в своих интересах, манипуляции одних людей другими. Все это есть в нашем обществе сегодня», – объясняет драматург.
О событиях на востоке Украины Арье не пишет, а формулировку «конфликт на Донбассе» считает в корне неправильной. «Точно также это могло произойти с Закарпатьем и любой областью Украины. Это мое мнение, моя вера», – объясняет драматург.
Последние два года Павел Арье по большей части живет во Львове, часто ездит в Германию, мечтает написать роман. В разговоре с FaceNews он раскрыл тонкие грани своей пьесы, рассказал о том, почему не возвращается жить в Украину на постоянной основе, и почему не пишет о ситуации на Донбассе не смотря на то, что Украина везде присутствует в его работе.
В презентационном ролике на YouTube характеристика спектакля – специфическая комедия. В чем заключается специфика?
Думаю, что здесь специфика в режиссере – это какой-то определенный стиль режиссера Станислава Жиркова, который ставит уже вторую мою пьесу. Предыдущая также была определена им как «специфическая комедия». У него есть определенный стиль такого «обмана», который заложен и в моей пьесе тоже. Потому что все-таки это не исключительно трагедия или комедия. Это смешанный жанр – трагикомедия. Но в пьесе не заложено, что это «специфическая комедия», поэтому так режиссер назвал.
Какая пьеса, поставленная Станиславом, была первой?
«Сталкеры».
В пьесе «Слава героям» воин УПА и советский солдат пересекаются в одной больничной палате. Естественно, у каждого из них своя историческая правда. Прописывая образы героев, Вы сохраняли баланс сторон или стали на чью-то сторону?
Надеюсь, что мне удалось сохранить баланс, потому что я прикладывал к этому много усилий. И это моя принципиальная позиция, то, о чем я хочу сказать в этой пьесе. Я хочу рассказать не о политике, а о живых людях с их проблемами, с их болью, с их историями, рассказать о поколении, которое уже отходит от нас. Этой пьесой мне хотелось сказать: дальше жить нам, новому поколению, и нам нужно найти возможность жить в этой стране.
Можно ли провести параллель между описанными в пьесе событиями и сегодняшним конфликтом между украинцами?
Мне кажется, можно. Несмотря на то, что в самом спектакле описаны события, которые происходят до нашего последнего Майдана. Честно говоря, когда я думал, насколько пьеса сейчас актуальная, мне даже было жутко. Этот взгляд немного «назад» о многом нам может сказать. К примеру, о нежелании видеть друг друга, понимать друг друга, о стремлении политиков использовать какие-то болезненные темы в своих интересах, о манипуляции одних людей другими. Все это есть в нашем обществе сегодня.
Когда Вы написали пьесу?
Она написана три года назад.
То есть еще до начала этих трагических событий в Украине…
Была одна очень странная вещь. Во время сценических чтений во Львове в театре имени Леся Курбаса (Львовский академический театр имени Леся Курбаса – Ред.) тьма уже как-то сгустилась и уже казалось, что мы не сможем ее перебороть. В пьесе есть диалог, где героиня Ганя говорит: «Я хочу, чтобы была война, чтобы эти жирные рожи можно было вешать за саботаж». И ветеран один говорит: «Я тоже хочу, я хочу быть молодым, здоровым, красивым». Во время этих чтений на сцене была энергия такой злости, возмущения, бессилия. И вот происходит Майдан, происходят эти трагические события, проливается кровь, и мы опять проводим во Львове, в театре Леся Курбаса, чтения. И как все изменилось... Прошел буквально месяц, а мир мы видим совсем в других красках, и как мне страшно было слышать эти слова: «Я хочу, чтобы была война». Потому что вот она и есть.
В прошлом году на 9 мая ветераны Красной армии и воины УПА уже прогуливались вместе. Ваши герои в конце спектакля мирятся?
Они и находят примирение, и не находят, и умирают, так и не примирившись. Один из посылов в этой пьесе как раз в том, что нужно научиться жить вместе и научиться видеть друг друга. Кто-то считает, что нельзя простить то, что нельзя простить. Я думаю, что это ошибка.
Эти Ваши слова можно адресовать к нынешним событиям, которые раскалывают Украину?
Это же события внешнего характера, поэтому не очень. Я не верю, что это гражданская война, внутренний конфликт. Все проблемы, которые происходят на востоке Украины – это война с Россией, а не война украинцев. В данный момент у нас есть только один внутренний конфликт – между коррупционной украинской элитой. Наша гражданская война – это война с коррупцией, война со старым, постсоветским миром. И она проявляется не на языковом уровне, не на уровне каких-то политических симпатий.
Во Львове сценические чтения спектакля «Слава героям» прошли еще в 2014 году. Почему только сейчас спектакль попал в Киев?
В Киеве этот спектакль читали два года назад на фестивале современной драмы в театре Франко. Очень хорошие были отзывы и критики, и публики, и актеров. Все очень хотели увидеть спектакль на сцене, но реальность у нас другая, а этот путь между современной драмой и сценой вообще очень тяжелый и длинный. Думаю, что здесь сыграл также фактор слабости наших театров и режиссеров. Ведь тема-то не простая, а болезненная и провокационная. Думаю, тогда тут просто не нашлось ни у кого мужества это сделать. Я видел огонь и желание в людях, у актеров. Но я также видел страх, желание отгородиться.
Сейчас время изменилось. Появился этот молодой и неспокойный, чрезвычайно талантливый режиссер Стас Жирков, который готов идти на такие риски. Который готов искать, которому не сидится спокойно. Он взял на себя эту сложную работу. При чем материал требует нестандартных решений, что наших уже «маститых» режиссеров не всегда устраивает. Они научились ставить один спектакль и ставят его всю жизнь, только под разными названиями.
Спектакль попал в Топ-10 украинских спектаклей 2016-го по версии «Зеркала недели». Что чувствуете, как его создатель?
С одной стороны, мне приятно, но с другой стороны, это пугает. Потому что это вроде как обещание того, чего еще нет. Хотя, увидев генеральный прогон спектакля первый раз, предвижу успех. Это чрезвычайно хорошая работа и режиссера, перед которым я просто снимаю шляпу и говорю, что это действительно самый талантливый молодой режиссер в Киеве, и актеров. На прогоне был очень тронут.
Я ни на секунду не оставлял Украину как автор
Последнее время Вы по-прежнему большинство времени проводите в Германии?
По большей части уже два года как во Львове, хотя в Германии тоже бываю.
Что могло бы стать для Вас стимулом вернуться в Украину на постоянной основе?
А зачем? Я человек Европы. Я считаю, что Европа – это одна большая семья, и мне хочется, чтобы Украина только присоединялась к Европе. Зачем себя ограничивать какими-то рамками. Это прекрасно – видеть мир, путешествовать, работать в различных средах. При этом я ни на секунду не оставлял Украину как автор, как режиссер, как творец. Украина везде присутствует в моей работе, я занимаюсь украинскими театральными фестивалями, театральным движением во Львове.
И как оцениваете сформированной уровень культуры фестивалей в Украине?
Отвечу очень политкорректно: есть куда расти. Но тенденция тоже меняется, есть очень хорошие, продуктивные изменения. Есть прекрасный львовский фестиваль «Драма.UA», который занимается современной украинской и европейской драмой. Его делают молодые прекрасные люди, которым не все равно. Те, у кого есть опыт многих европейских сейшенов, фестивалей, поэтому они могут свести то хорошее, что есть у нас, с тем, что есть там. У них есть опыт, вкус и определенная черта: неспокойствие.
Когда Вы работаете в Германии, но пишете об Украине, как работается вне языковой среды?
Когда у меня спрашивают, что я делаю в Германии, я очень часто говорю: отдыхаю от Украины, от той информационной, эмоциональной нагрузки, которая есть здесь. Расстояние позволяет посмотреть на ситуацию со стороны, увидеть так, как ее видит чужой человек, тот же европеец. Это очень хороший холодный душ, который отрезвляет. А для меня это даже помощь в избавлении от какой-то лишней истеричности. Сказать себе: стоп, давай вздохнем, посмотрим, что и как, почему.
Что касается языка, то я очень много нахожусь в Украине, поэтому проблемы с этим нет. Хотя сейчас, конечно, есть потребность послушать, как говорят молодые люди. Потому что молодежный сленг очень быстро меняется.
В одном из интервью еще 2014 года Вы говорили, что в Германии много русофилов, которые «пользуются российскими штампами и пропагандой. Это одна из немецких болезней. Они почему-то считают, что Россия это всегда великое и правильное». Сейчас что-то изменилось?
И да, и нет. Все-таки очень массивная была российская пропаганда, пророссийская пропаганда. Очень массивно врали эти партии «левых», которые скорее всего финансируются кем-то в России или обдариваются очень щедро. Но правда, какая бы она не была, все равно где-то проявляется, всплывает, и люди понемножку понимают, что и как. Хотя, конечно, есть очень много русофилов, которые считают, что все, что против Америки – автоматически хорошее. Но такая глупость есть не только в Германии, а и во Франции, в Словакии. Это такая болезнь: болезнь-русофилия.
Вам приходилось пересекаться с русофилами заграницей?
Летом я даже в Кельне подрался. Была демонстрация, где раздавали листовки с надписями «у нас в Украине геноцид русскоговорящего населения», «хунта фашистская» и так далее. Я захотел просто посмотреть этим людям в глаза и сказать: «Вы вообще понимаете, что делаете и о чем говорите?». Конечно, они не были готовы меня слышать и понимать.
Наивный человек, я начал немного горячо с ними общаться, почти подрались, хорошо, что со мной были друзья, которые меня быстро оттуда забрали (смеется, - Ред.). Любое вранье и несправедливость нормального человека возмущает. Это происходит автоматически.
Стремление удержать совковую ностальгию – это инструмент коррупции
Пишите ли Вы о конфликте на Донбассе?
Нет.
Почему?
Я считаю, что, во-первых, не достаточно компетентен об этом писать. Мои коллеги все пишут, все до одного. Но я немножко подожду. И опять-таки, формулировка «конфликт на Донбассе» для меня неправильная. Есть конфликт с Россией, есть конфликт с Путиным, с «русским миром». Донбасс – это только территория, которая пострадала от этого. Точно также это могло произойти с Закарпатьем и любой областью Украины. Это мое мнение, моя вера. У меня очень много друзей с востока Украины, которые еще больше ненавидят все, что сейчас происходит, все эти манипуляции. Я не говорю, что эта тема меня не интересует, но я не готов с ней работать. Возможно, я захочу об этом говорить через год.
Но разве не были бы такие пьесы инструментом в борьбе против Путинской пропаганды?
Путинская пропаганда в Украине – слабо действующая. Да, сейчас заграницей в этой теме есть заинтересованность, но меня интересует тема нас самих, кто мы есть, куда мы идем. Наверное, это проходит сквозь эту войну. У меня есть идея сделать проект о солдате, который возвращается именно с этой войны в наше общество, в нашу реальность.
Технология этого проекта в том, что текст будет создаваться во время исследований, которые я буду делать вместе с художником, с актерами. Мы будем исследовать наше общество, записывать интервью с ветеранами, интервью с жителями каких-то городков, где ничего не изменилось со времен Революции. Где сидят те же коррупционеры со времен, когда еще была «Партия регионов», со своими жирными рожами. А люди без дорог сидят, «скорая» приехать не может. Об этом хочется говорить. Мне хочется спросить у жителей таких городков: «Почему?». Мне интересно, как они будут отвечать. Будут ли опять ждать, когда им кто-то счастье сверху спустит, или уже может инициативу в свои руки возьмут. Хочу понять, кто мы есть, где мы есть, куда идем, куда должны были бы идти.
Этим проектом занимаетесь сейчас или в перспективе думаете?
На самом деле я уже должен был начать работать над ним, но есть определенные проблемы со средствами на него и мои личные проблемы. Но проект продвигается, надеюсь, что уже с этого месяца начнутся первые шаги.
Вы сказали, что Путинская пропаганда в Украине слабо действующая, а собственная культурная пропаганда есть?
Конечно, есть. Даже это засилье российского сериальства, которое до сих пор у нас есть на телевидении, какие-то странные программы на Интере. Это же и есть культурная пропаганда. Это определенный инструмент, чтобы удерживать нас в сфере влияния российского мира, российского сознания. Удержать нас в какой-то совковой ностальгии: «А вот тогда было так хорошо». Очень много людей на это реагируют, потому что когда жили в той стране в то время, они были молодыми, красивыми, здоровыми, влюбленными. Но дело не в том, что совок был хороший, а в том, что они были востребованными.
Кому выгодна эта совковая ностальгия?
Тем, кто стремится ее удерживать. Вопрос: с какой целью? Наверное, это тоже инструмент для этой «гангрены» или «раковой опухоли», которая называется коррупция, и которая есть везде. Какую бы «голову» мы не отрывали, новая «голова», которая садится на это место, травится. Просто ужас, что происходит. Коррупции не стало меньше, она стала еще более наглой.
Если ты где-то во Львове попробуешь поднять голос на беззаконие какое-то, тебя сразу же обвиняют, что ты какая-то «рука Москвы» и «провокатор». Студенты наши львовские подняли бучу из-за монумента митрополиту Шептицкому, под который заложили какие-то невероятные деньги. У нас солдаты замерзают на фронте, у нас люди не доедают, у нас в театрах крыши обваливаются. А тут мы 30 миллионов из бюджета выбрасываем, чтобы построить гигантскую площадь! Да, возможно, это нужно, но разве сейчас? И когда студенты, те, которые вызвали Революцию Достоинства, без которых и не было бы ничего, поднимают эту тему – их называют московскими провокаторами и обвиняют! И кто обвиняет?! Эти гнилые прихвостни советского режима, эти старые пердуны! Они обвиняют студентов, этих прекрасных, честных, неспокойных людей, не согласных жить в гнилом совковом обществе.
Можете ли Вы себя запрограммировать на работу, когда нужно? Всегда ли текст – это плод вдохновения?
Я думаю, все должно быть в комплексе. Конечно, нужна самодисциплина, ведь начальника над тобой нет. Вдохновение –– это самая мощная сила, но и оно бывает разное. Бывает творческое, влюбленное, бывает вдохновение злости, возмущения. Поэтому дисциплина и вдохновение – это смесь. У меня есть нехороший опыт, когда у меня заказывают пьесы, я соглашаюсь, а потом страдаю от того, что трудно взять себя в руки. В будущем буду очень аккуратно относиться к таким контрактам, в которых я не уверен.
Был ли у Вас опыт в поэзии, прозе?
В поэзии, думаю, все пробовали себя в определенном возрасте. Здесь главное или прекратить этим заниматься, или уже стать хорошим поэтом. Я пробовал когда-то в школе, вовремя остановился. А проза мне интересна, я даже мечтаю когда-то написать роман.
О чем?
Я вам не скажу, это секрет (смеется, - Ред.).
Вы чувствуете, что творчески движетесь? И куда Вас ведет это движение?
Да, двигаюсь, слава Богу. Оно меня ведет в могилу, это естественно. Это и пугает, и успокаивает, ведь все-таки отсутствие движения – это уже смерть. И когда это движение прекратится, тогда можно будет сказать, что я умер.