Дело обвиняемого в убийстве Бузины Дениса Полищука может дойти до Страсбурга

Статті

06.07.2015 09:08

Ирина Шевченко

Статті

Адвокат Дениса Полищука, обвиняемого в убийстве писателя Олеся Бузины, заявил о намерении обратиться в Европейский суд по правам человека. В интервью FaceNews Александр Дульский объясняет это тем, что в результате отмены залога и изменения меры пресечения Полищуку было нарушено право на свободу, право на справедливый суд и право на защиту. Основанием для отмены залога и возвращения обвиняемого в СИЗО стали неизвестные документы от следствия, доступ к которым стороне защиты так и не предоставили. Адвокат подчеркивает, что невозможно говорить о справедливом суде, когда человек не может защищаться от того, чего не знает.

Адвокат Дениса Полищука, обвиняемого в убийстве писателя Олеся Бузины, заявил о намерении обратиться в Европейский суд по правам человека. В интервью FaceNews Александр Дульский объясняет это тем, что в результате отмены залога и изменения меры пресечения Полищуку было нарушено право на свободу, право на справедливый суд и право на защиту. Основанием для отмены залога и возвращения обвиняемого в СИЗО стали неизвестные документы от следствия, доступ к которым стороне защиты так и не предоставили. Адвокат подчеркивает, что невозможно говорить о справедливом суде, когда человек не может защищаться от того, чего не знает.

Денис Полищук

Как Вы оцениваете отмену залога за Дениса Полищука и изменение меры пресечения?

Это событие повлекло за собой нарушение основных прав нашего подзащитного, господина Полищука, а именно: было нарушено право на свободу, право на справедливый суд и право на защиту. Все эти три ключевые моменты, которые не были соблюдены судом, прямо свидетельствуют о необходимости соответствующей реакции – мы готовы поднимать этот вопрос на уровне Европейского суда по правам человека. Потому что ни одно европейское государство не может себе позволить в такой способ ограничивать право человека на свободу.

Какие-то неизвестные документы стали основанием для изменения меры пресечения

В такой способ - имеется в виду факт принятия дополнительных документов от следствия, доступ к которым не был предоставлен стороне защиты. По моему мнению, это ключевой вопрос, который свидетельствует о нарушении права на справедливый суд. Более того, изучив эти материалы, суд пришел к определенным выводам, к каким именно – пока не знаем. К сожалению, у нас на руках еще нет полного текста определения.

Но очевидно, что именно те какие-то неизвестные документы стали основанием для изменения меры пресечения. Так как материалы ходатайства, которые были поданы в Шевченковский суд, свидетельствует об абсолютной невозможности применять меру пресечения в виде содержания под стражей. Это позиция защиты. Что касается непредоставления документов –  этот вопрос поднимался три или четыре раза, мы подавали в суд соответствующее ходатайство, но суд почему-то стал на сторону обвинения, доступ нам не предоставили.

То есть прокуратура убедила суд вернуть Полищука в СИЗО на основе документов, которые сторона защиты  не видела?

Именно так. И акцентирую внимание на том, что мы пытались взять эти документы, в установленном УПК порядке, путем обращения к следователю. И как раз таки следователь отказал нам в удовлетворении ходатайства, аргументировав тем, что эти материалы якобы уже находятся в распоряжении Апелляционного суда.

Вместе с тем суд читает эти материалы, а сторона защиты их даже не видит. Очевидно, что суд должен был допросить тех свидетелей, о которых мы просили, и продемонстрировать в зале судового заседания выступление министра. По нашему убеждению – это ключевое в контексте отсутствия рисков, о которых сторона обвинения пытается говорить. Этих рисков нет. Мы даже предоставили суду ряд повесток, подтверждающих, что человек, будучи на свободе, являлся по всем вызовам.  Ни одного факта нарушения им обязанностей, установленных УПК, не было. Поэтому  утверждать о наличии исключительных обстоятельств, которые давали бы право садить человека в изолятор временного содержания, нельзя.

Почему суд отказался от допроса свидетелей со стороны защиты?

Это мое личное мнение, но я хочу сказать следующее. Суд не прерывал меня, когда я выступал с заявлением и процитировал каждое слово пояснений свидетеля, чтобы суд понимал, какие показания готов дать этот человек. Это было сделано исключительно с целью доказать, что показания этих людей влияют на вопрос взятия под стражу. Мы не говорили о глобальных вещах, мы просили сделать конкретный шаг в пользу защиты, чтобы получить объективную картинку. Потому что это не просто показания свидетелей. Это показания свидетелей, которые были допрошены милицией, составили фоторобот и опознали людей по фотографиям. Теоретически это должно находиться в материалах уголовного производства. Со стороны обвинения об этом не было ни слова – то есть мы понимаем, существуют определенные риски того, что этих материалов в деле нет.

Человек не может защищаться от того, чего не знает

Когда мы стоим в суде, мы должны видеть все то же, что видит суд. И если этого не соблюдать, то невозможно говорить о справедливом суде, о праве человека на справедливый суд так же, как и говорить о праве на защиту. Право на защиту в данном случае нарушено, потому что человек не может защищаться от того, чего не знает.

Утверждается, что на момент преступления Денис Полищук находился в зоне проведения АТО. У Вас, как у стороны защиты, уже появились какие-то подтверждения этому?

Я не буду этот вопрос комментировать, поскольку это не в интересах защиты. Если вы следили за выступлениями пресс-секретаря прокуратуры Киева,  было сказано, что материалы не даются защите, потому что они там «что-то могут увидеть», и «что-то как-то доказать». Понимаете, какая аргументация? Вопрос абсолютно не стоит в контексте норм УПК! Если бы мы были неправы, поверьте мне, нам бы отказали, сославшись на какую-то норму закона. Никто не ссылается ни на какую норму, каждый хочет переложить вину, и в итоге человек сегодня находится в изоляторе.

Повестки не вручали умышленно, создавая тем самым основания для задержания – адвокат

Был ли соблюден закон при проведении негласных следственных действий? Судя по материалам следствия, в частную жизнь подозреваемых и их родных неоднократно вторгались.

Вы поставили абсолютно правильный вопрос, ответ на который мы можем найти, только взяв эти материалы. На сегодня мы имеем выступление руководителя органа досудебного расследования, господина министра, который в публичном заявлении 18 июня акцентировал внимание на том, что последний месяц - то есть, если верить его словам, с 18 мая - совершался аудио- и видеоконтроль лиц. А было ли это законным и с соответствующими разрешениями, мы сможем установить, когда нам дадут эти материалы. Это первое. Второе – и ключевое, это свидетельствует о том,  что повестки не вручали умышленно, создавая тем самым основания для задержания. Это тоже нарушение права на свободу, потому что задержание абсолютно незаконное.

Возможно, Вы знаете, как на это реагирует Арсен Аваков?  Как известно, министр внутренних дел сразу же, без доказательств, назвал задержанных убийцами.

Нет, мне это не известно. Я хочу сказать, что господин министр, по моему глубокому убеждению, является профессионалом. Это человек, который понимает, что он говорит, и можно ли это говорить. Раз это все было озвучено, значит, возможно, его кто-то подставляет. Потому что, выступая с определенной информацией, нарушая нормы гражданского кодекса, озвучивать фамилии лиц без их согласия, без наличия обвинительного приговора суда – недопустимо. Ни одно европейское государство не может позволить себе на стадии досудебного расследования публично заявить о том, что человек совершил преступление, и его фамилия имя отчество – такие-то.

Ваши дальнейшие намерения?

Наши намерения согласовываются в первую очередь с подзащитными. Мы имеем определенную правовую позицию. Конечно же, будем продолжать заниматься сбором доказательств. Будем доказывать факт отсутствия их действий в составе преступления. Мы целенаправленно над этим работаем. Каждый из адвокатов координирует определенный участок работы, о котором я вам сказать не могу, но параллельно мы будем заниматься обжалованием решений, на основании которых люди находятся под стражей, будем пытаться все-таки обеспечить им свободу.