Люстрация Николая Голомши вызвала, пожалуй, наибольший общественный резонанс. Это Голомша боролся за то, чтобы квалифицировать гибель одного из основателей «Народного руха Украины» Вячеслава Черновола как убийство. Это он вёл дело Гонгадзе и дело об отравлении Ющенко. Вопреки режиму Януковича он подготовил и направил в суд дело о признании Голодомора геноцидом. Теперь же власть от него «очищена». Чем занимается Голомша после увольнения и почему массовое правосудие — это принципиально несправедливо, читайте в интервью FaceNews сегодня, в день рождения Николая Ярославовича.
| Люстрированный заместитель генерального прокурора Украины Николай Голомша (фото FaceNews) |
FaceNews: Вас люстрировали в октябре, но фактически вы не работали в ГПУ с июня. А что вы делали в этот промежуток времени? И как Ярема вас мог люстрировать, если вы с июня и так в прокуратуре не работали?
Николай Голомша: В июне, после назначения генеральным прокурором Яремы Виталия Григорьевича, мне было сказано, что он не видит меня заместителем генпрокурора. Я попросился в отпуск, поскольку у меня он был. Только вернулся из отпуска — и мне сообщили, что я включён в список люстрированных особ. Я обратился к генеральному прокурору. Уже когда вступил в действие закон. С заявлением, как положено, там предполагается это законом: на протяжении десяти дней обратиться с заявлением, что я не подлежу люстрации. Я обосновал это юридическими фактами. Была наложена резолюция, чтобы провести проверку комиссией. Но никакой проверки не было. Вместо этого, был вышел приказ о моём увольнении.
«Список подлежащих «очищению» формировался кулуарно до вступления закона в действие»
FN: На каких основаниях?
НГ: Фразы были выдернуты из контекста. Было указано, что я, поскольку работал военным прокурором, якобы подлежу увольнению, согласно закону. Я действительно работал заместителем — начальником управления в Главном управлении в военной сфере, но ведь в законе сказано, что люстрации подлежат лица, которые были территориальными (региональными) прокурорами. Я не был ни территориальным, ни региональным. По словам генерального прокурора, президент не переназначает меня на позицию прокурора региона в военной сфере из-за моей позиции в 2004 году и относительно ликвидации военных прокуратур — я был против. Я был начальником управления — заместителем начальника Главного управления. Но ведь я был начальником управления в Главном управлении в военной сфере. То есть, и тут я не подпадаю, потому что это не предусмотрено законом.
А кто может смириться с такой неправдой? Я боролся, на то есть юридические факты. Есть публикации. Если поднять телевизионные записи 2004 года, когда я выступал на «Пятом канале» и на «НТН», когда я сказал, что подал в отставку, потому что не хочу выполнять приказ о разгоне Майдана. Пошёл в отставку, был восстановлен в 2005 году.
В военной прокуратуре коллектив при мне ориентировался на выявление нарушений. Задержали начальника продовольственных служб Пограничных войск. На горячем, на взятке. В центральном аппарате Вооружённых сил тоже взяли чиновника. Был скандал, «Альфа» положила всю охрану в Минобороны. Всё это было подследственно Генеральной прокуратуре, но поскольку мы этим занимались, я доводил это до конца, то появились замечания, и в конце концов встал вопрос о ликвидации военной прокуратуры. Я выступал против этой ликвидации, собирал пресс-конференции… Мы ставили вопрос на коллегии относительно того, что стратегическое вооружение подходит к концу срок использования, и это угрожает оброноспособности государства. То есть, вместо того, чтобы реагировать на все эти вопросы, была просто выдвинута идея ликвидировать военную прокуратуру.
| Николай Голомша (фото FaceNews) |
| Николай Голомша: «Я последовательно занимал должности и рос не при Януковиче» (фото FaceNews) |
| «Какая-то невидимая рука повычёркивала все ключевые позиции в Администрации президента. И они и дальше могут работать. А я, как человек военный, который имел дело только с «Так точно» и «Никак нет», должен нести ответственность. За что, интересно?» — Николай Голомша (фото FaceNews) |
И потом говорят: тебя мы не переназначаем. Потому что ты в 2004-м помнишь как себя повёл, и сейчас ты воюешь, поэтому мы тебя не назначаем, мы тебя ещё ниже опускаем. Ну я же не виноват, что, когда Янукович пришёл к власти, я уже был заместителем генерального прокурора! Меня не при нём назначали. Последовательно я занимал должности и рос не при Януковиче.
Когда Янукович пришёл — меня начали понемногу понижать. На одну ступень, на две. И получается, что я подлежу люстрации по тому закону, но закон — несовершенный.
Вопрос ещё в том, что из этого закона выбросили самого Януковича, которого нужно было люстрировать, как президента, который довёл страну до такого состояния, и всё его окружение. Посмотрите: те основные авторы, которые подали в последнем чтении этот закон — они выбросили всю Администрацию президента, которая помогала Януковичу узурпировать власть. Выбросили судей Конституционного суда, которые возвращали полномочия Януковичу, и уголовное производство по этому поводу есть. Тех, кто голосовал за «драконовские законы», тоже выкинули. В результате, остались люди, независимо от того, помогал ли ты Януковичу или ты его вообще в глаза не видел — только потому, что ты работал на такой-то должности, ты подлежишь люстрации. Это же несправедливо.
«Изучил 253 тома дела о Голодоморе и направил их в суд вопреки режиму Януковича»
FN: Как складывалась ваша работа на посту замгенпрокурора во времена Януковича?
НГ: Как только Януковича избрали президентом, он в июне в Страсбурге заявил, что не было геноцида украинского народа. После этого меня пригласили и со мной была беседа: что, как мы будем теперь поступать, ты ж, мол, направил дело, не имел права сам направлять дело в суд...
FN: Действительно не имели права?
НГ: Я, в принципе, как заместитель генерального прокурора, который знал уголовное дело, имел полномочия направить его в суд. Единственный момент, что есть распределение обязанностей среди заместителей генерального прокурора. Это дело входило в ведение зампрокурора Пшонки. Его подчинённые пришли ко мне со Службой безопасности. Я, зная уголовное дело — все 253 тома — и имея отношение к следственной проверке, понимая, что никто не направит его в суд — я направил это дело в суд. По закону, это были мои полномочия, так что никакого закона я не нарушил. Тем не менее, мне было предложено написать рапорт и пойти на понижение военным прокурором центрального региона Украины. Во времена Януковича я всё время работал в военной сфере. Когда расформировали военные прокуратуры, меня назначили начальником управления в Главном управлении в военной сфере. Я тоже там работал, не имея никакого отношения к гражданской жизни.
«Работаю прокурором с 1988-го, за это время было много интересных дел»
FN: Вы много лет работали прокурором. Можете рассказать о каких-то своих достижениях в этой ипостаси, во времена Януковича и раньше?
НГ: Я действительно давно работаю в прокуратуре, с 1988 года. За всё это время было много интересных дел. В 1990-е годы я возглавлял во Львовской области группу по краже детей. По поддельным документам заграницу было вывезено более ста детей. Родителям говорили, что ребёнок умер, а на самом деле его вывозили. Уголовное дело расследовалось прокуратурой Львовской области. Я был тогда начальником следственной части прокуратуры области, подразделения по борьбе с оргпреступностью. Мы арестовали первого заместителя представителя президента в области, двух первых руководителей областной больницы, перинатального центра, заместителя руководителя райгосадминистрации. Это дело было направлено в суд, преступники были осуждены.
За время работы на должности заместителя генерального прокурора Украины я помню дело преступной группировки, в которой было более тридцати обвиняемых, нападавших на людей. Был целый ряд уголовных дел на Ровенщине. И убийство братьев Карпенко, и убийство Жемова, и убийство Кравченко. Все эти дела были раскрыты при мне. Я отправил в суд дело по убийству журналиста Александрова.
Потом было дело по убийству журналиста Георгия Гонгадзе. Оно было раскрыто группой уже в сентябре 2004 года практически. Я уволился с должности заместителя генерального прокурора Украины из-за событий, которые имели место во времена Оранжевой революции.
«Мне было поручено принять постановление о разгоне Майдана, но я отказался и подал рапорт об отставке»
FN: А почему тогда уволились?
НГ: Мне было поручено принять постановление о разгоне Майдана и о возбуждении уголовного дела против лидеров оппозиции. Я отказался это делать и написал рапорт об отставке. Однако меня уволили по надуманным причинам, и я возобновился уже после победы революции в 2005 году. Потом я возглавлял кураторство расследования уголовных дел о гибели Вячеслава Черновола и Владимира Ивасюка, об отравлении Виктора Ющенко. Последнее уголовное дело, которое было мною направлено в суд — это дело о геноциде украинского народа. Голодомор как геноцид. За это я был уволен с поста заместителя генерального прокурора Украины в последний раз.
До того в 2007 году я увольнялся, когда стоял вопрос о роспуске парламента, и коллегия генеральной прокуратуры не видела для этого основания, собирались делать соответствующее заявление. Я выступил против — и был переведен на несколько дней прокурором Львовской области. Новый генеральный прокурор отменил этот приказ. А уже через три недели этот же человек уволил меня в связи с тем, что президент уволил часть судей Конституционного суда. Это не соответствовало требованиям Конституции, а Генеральная прокуратура предпочла позицию Партии регионов и не видела оснований не поддерживать решение. Когда я отказался выполнять приказ генерального прокурора, он меня уволил с занимаемой должности. Уже после урегулирования конфликта в 2007 году меня вернул на позицию генпрокурор, уже возобновленный в своих полномочиях.
«Мы увидели преднамеренное убийство в делах Черновола и Ивасюка, и на этой стадии дела у меня забрали и я потерял к ним доступ»
FN: А что с делом Черновола? Каковы результаты?
НГ: По Черноволу следователи под моим руководством увидели в том, что случилось, не просто дорожно-транспортное происшествие, а преднамеренное убийство. Мы его расследовали. Тому были основания, потому что физико-техник, проводивший экспертизу, указал на то, что у Вячеслава Максимовича в затылочной части было четыре последовательно нанесённых удара тяжёлым предметом. Для специалистов ясно, что последовательно нанесённые удары не ассоциируются с ДТП.
Также мы расследовали дело о гибели Ивасюка. Нашли существенные расхождения в медицинской документации: в симптоматике болезни и рецептуре лечения. При этом, подняли судебно-медицинскую экспертизу, анализ осмотра места события, и увидели, что он не мог сам взобраться на дерево, поскольку не было доказательств этого. Не было ни на одежде, ни на обуви никаких следов. Петля, на которой он был повешен — во время следственного эксперимента мы засомневались, что он мог закинуть сам эту петлю и совершить самоубийство. И мы докопались до того, что с помощью Службы безопасности были рассекречены документы, где первый секретарь львовского обкома Компартии рапортовал Центральному комитету, что это националист, которого они держат в поле зрения, за которым они следят и так далее. Впоследствии судмедэксперты засомневались, был ли он повешен, или тело было повешено уже после смерти. На этой стадии у меня уже забрали уголовные дела, и я потерял к ним доступ. Это было в 2009 году.
Было много инсинуаций, когда мы расследовали дело по отравлению Ющенко. Партия регионов очень много выдвигала разных безосновательных обвинений. Что следователи незаконно слушают. Что демонстрируют много нарушений уголовно-процессуального законодательства. Создавалась временная следственная комиссия. Однако в конечном итоге она ничего так и не установила, и ко мне не было никаких претензий как к куратору того дела.
«Когда горело всё, я со своими коллегами был на Майдане с целью физически защищить молодых людей от произвола»
FN: Ещё 132 человека были уволены Яремой одновременно с вами. Знаете ли вы этих людей? Что это за люди? Поддерживали ли они режим Януковича?
НГ: Я знаю, в принципе, всех. 36 людей из этого списка постоянно были со мной в контакте. Более того, во время Революции достоинства они обратились ко мне с тем, что они готовы выступить на Майдане с осуждением действий власти, с осуждением действий, нарушающих закон и права человека. С этим я обратился к Степану Кубиву, который тогда был коммендантом Майдана. Мы начали отрабатывать сценарий такого действа. Он сказал, что подумает, как это сделать. Но вскоре начались активные события, и это быстро стало неактуальным. Произошел расстрел Майдана, появилась Небесная сотня, и Янукович сбежал из страны.
Однако на протяжении всего этого времени мы всё время были на Майдане. Я лично был в ночь на 11 декабря. Стоял под мостом на Институтской. Считал нужным обязательно стоять и держать оборону. И на Михайловском спуске побывал. И 18, 19, 20 февраля я был на Майдане. Когда горело всё, когда молодые ребята держали щиты, когда их атаковали — я со своими коллегами был там с целью физически защитить молодых людей от произвола тех, то нарушал закон. Все эти люди были со мной.
Во время голосования в Верховной Раде постановления о прекращении антитеррористической операции — оно было набрано на компьютере моих подчинённых в Главном управлении в военной сфере. И мы передали это тому же Степану Кубиву, и Степан внёс это постановление.
FN: Собираетесь ли вы как-то вместе бороться? Какова была реакция власти на апелляции этих людей?
НГ: Проблема в том, что главные люстраторы Генеральной прокуратуры меня лично и других людей, которые не имели никакого отношения к режиму Януковича, подают вместе с теми людьми в государстве, которые имели отношение к Януковичу. И большинство моих коллег также возмущены таким фактом. Буквально сегодня ко мне обращались с предложением объединиться для защиты прав незаконно люстрированных. Мы все индивидуально подали в суд, в том числе и я. У меня в понедельник состоялось предварительное слушание дела, где потребовали моё личное дело и предложили Генпрокуратуре предоставить доказательства, на основании которых меня обвиняют в предоставлении помощи режиму Януковича в узурпации власти. То есть, это дело двигается.
«Те люди, которые пришли после меня и моих коллег — они должны отчитаться о проведённой ими работе»
FN: Нашла такую цитату: «В апреле 2014 года с Главным управлением в военной сфере мы инициировали производство о подрыве обороноспособности», — на какой стадии сейчас это производство? Когда вас отстранили от должности замгенпрокурора, кто-то над этим делом дальше работал?
НГ: Я думаю, что работают, только я так считаю, что, поскольку мы достаточно серьёзно и активно двигались в расследовании дел, во внесении в реестр досудебных расследований, то процесс должен был быть непрерывным. Те люди, которые пришли после меня и моих коллег — они должны отчитаться о проведённой ими работе. Мы открыли более тысячи уголовных производств, с огромными суммами убытков.
Кроме этого, мы встречались с европейцами, с представителями мирового сообщества, мы активно сотрудничали с целью возврата награбленного и арестованного на счетах. Так же, хоть я и не имел отношения к организации расследования дела о расстреле Небесной сотни, но, тем не менее, я еженедельно инициировал отчёт перед генеральным прокурором оперативной группы. Всё это слушалось, было на очень серьёзном контроле. Если хочешь работать, то ты добиваешься результата, и этот результат есть, он виден. Если ты хочешь найти причину, то ты работать не будешь, а причину всегда найдёшь. Потому я считаю, что каждый должен отвечать за то, что он сделал.
«Какая борьба с коррупцией, когда народная власть приступает к выполнению обязанностей?»
FN: Если этот закон ни нормам не соответствует, ни прокуратуру должным способом не очищает, подскажите, каким же должен быть закон, который сделает прокуратуру не коррумпированной? Какие вообще проблемы есть в прокуратуре сегодня?
НГ: Во-первых, закон о люстрации должен просто соответствовать первой статье, которая предполагает, что он имеет целью очистить общество от людей, которые своими действиями или бездействием способствовали узурпации власти Януковичем. И этот процесс должен быть индивидуальным, и он должен базироваться на принципах права и законности, индивидуальной ответственности и презумпции невинности, а также права на защиту. Во-вторых, относительно работы прокуратуры, я считаю, что всё идёт немного не туда. Каждым делом должны заниматься специалисты. Это должны быть люди, которые не учатся на ходу, а которые знают стратегию, понимают тактику и начинают широкомасштабные действия по обеспечению законности в любом направлении. Второе. Мы видим, что инициируется целая серия законов и создание соответствующих органов по борьбе с коррупцией. У меня такой вопрос: хорошо, был Янукович со своим режимом, было много злоупотреблений, разворовываний, мы это заметили — мы вносили в реестр досудебных расследований уголовные производства. Но пришла же народная власть. Какая борьба с коррупцией, когда народная власть приступает к выполнению обязанностей?
«Нужно выявлять причины и условия коррупции, и бороться с ними, а не с последствиями»
Наверное, эту тему нужно вернуть с головы на ноги. Нужно принять соответствующие меры для противодействия коррупции. И это же должны быть не только уголовные меры, а в первую очередь это должны быть организационные и законные меры. Мы должны ослабить бюрократическое давление. Мы знаем, что буквально в 40% случаев злоупотребления в государстве это происходит в сфере предоставления услуг. И когда мы посчитаем, какоя зарплата чиновника, и сколько стоит электронная машина, которая может выполнять эту функцию, то мы увидим, что это в разы меньше. И если мы купим эту машину, то ей не нужно будет платить никакие взятки. Потому мы должны во всех сферах думать о том, как действительно ослабить коррупцию, не тем, что мы создаём орган как борьба с последствием. Потому что это вечная борьба. А мы должны выявлять причины и условия и ликвидировать их — тогда это будет борьба с коррупцией. Но для этого нужно иметь опыт и понимать, о чём идёт речь. А если этого нет, то человек хватается за соломинку, слушает, что говорит один, другой, и просто пользуется чужой недавно услышанной мыслью.
FN: Как работает спайка между прокуратурой, следствием и судом? Как это было во времена Януковича и произошли ли изменения после Майдана? В каких моментах взаимодействия трёх инстанций возможны злоупотребления?
НГ: Безусловно, после Майдана произошли серьёзные изменения. Прокуратура на протяжении месяца очистилась от всех тех людей, которые были причастны к режиму Януковича. Всё руководство Генпрокуратуры, начальники главков, правлений, отделений, все прокуроры областей — все были заменены. С другой стороны, эти процессы проводятся очень медленно в других органах. Если бы это происходило одновременно во всех органах, централизованно, то результат был бы значительно лучше.
При Януковиче этот треугольник действовал, как часы. Были основания внести в реестр досудебных расследований целую преступную организацию, поскольку органы власти были причастны к разворовыванию бюджета, к соответствующим теневым схемам, то мы видели, что были и списки людей в оппозиции, которых мониторили, их бизнес, их доходы, мониторили всю их хозяйственную деятельность.
В конечном счёте давалась команда, и мы помним, как сверху донизу все правоохранительные органы, контролирующие органы проверяли дотошно оппозиционеров. Было много криминальных производств. После победы Революции достоинства один из заместителей генерального прокурора, Баганец, внёс предложение о закрытии всех уголовных производств, которые были внесены в реестр досудебных расследований сугубо по политическим мотивам. Такие дела закрывались.
FN: А если говорить не о политических преследованиях? Прокуроры — люди не бедные, даже на областном уровне. На чём они зарабатывали?
НГ: Обычно очень легко, когда есть люди, нечистые на руку, делать подмену понятий. Потому что размежевание гражданско-правовой, имущественной и уголовной ответственности — у них есть похожий состав между собой. И кто желал это квалифицировать, как преступление — это делали, и такие дела служили для политических притеснений тех или иных людей.
У нас были определённые сигналы со стороны политиков, что на них осуществлялось давление, что у них требовали взятки. Было много уголовных производств, которые были внесены в реестр по надуманным мотивам.
«Люстрация КГБ состоялась ещё в 1991 году. Люди Януковича — это молодые люди»
FN: Сейчас те люди, которые при Януковиче были такими прокурорами — они все были уволены? И если нет, то что делать?
НГ: Я подчёркиваю, что на протяжении четырёх месяцев было уволено почти четыре тысячи человек. В их числи как люди, которые были назначены при режиме Януковича, люди из региона, откуда Янукович пришёл. Непопулярными были назначения в последнее время с запада, потому что у тех людей была совесть.
Кстати, хотел бы заметить, что неудачен закон об очищении власти, предполагающий увольнение бывших сотрудников КГБ. Люстрацию этот орган прошёл ещё в 1991 году. При Наливайченко, когда он пришёл впервые, эти вопросы поднимались и люстрация проходила. Открывались архивы, как вы помните.
Но обратите внимание, кто приходил к власти в правоохранительных органах при Януковиче. Это были довольно молодые люди. Клименко, Арбузов — это же не старые люди, и их нельзя приплюсовать к коммунистическому периоду, что они, якобы, в те времена занимали какие-то должности. В нашей структуре тоже много молодых людей тридцатилетних, которые назначались прокурорами областей. Они остаются работать. А те люди, на которых не мог положиться режим Януковича и их увольняли — они проработали с 2010 по 2012 год, и их увольняли, а сразу нельзя было, потому что нужны были законные основания... А сейчас получается, что их увольняли, как неблагонадёжных при режиме Януковича, а теперь их люстрируют.
Есть, скажем, один сотрудник Службы безопасности, Сергей Малыхин. Он воевал в Афгане. Два года был в горячих точках. Кроме того, три месяца в АТО. Был уволен как заместитель одного из управлений Луганской, кажется, области, при Якименко. По двум судам он возобновлялся — и он подлежит люстрации.
Я считаю, что люстрация нужна, её требует народ, но она не должна быть политическим шулерством. Она не должна быть инструментом расправы. Потому что многие люди после Революции достоинства хотят воплотить в жизнь ту идею, которая была на Майдане — чтобы работал закон, и чтобы закон был один для всех.
Каждый руководитель формирует команду, которой он доверяет. Вопрос: что такое доверие? Это снова то же самое, что было раньше? Граждане Украины должны быть в кругу доверия любого руководителя, а те, в свою очередь, не имеют права работать, если не доверяют. Я считаю, что каждый руководитель является руководителем тогда, когда он приходит и работает с любым коллективом. У него есть на то соответствующая профессиональная пригодность. Он понимает, что он хочет делать и как. А тут если у него, возможно, нет опыта, и он ещё обзаведётся людьми, которыми он доверяет — мы много так наработаем... Мы не туда будем двигаться. Мне кажется, такую практику нужно пресекать и останавливать.
«Люди Януковича не принадлежали себе. Они всегда показывали куда-то там наверх и объясняли, что поступила команда»
FN: Вы работали некоторое время с Яремой и некоторое время с Пшонкой. Каковы ключевые сходства и отличия этих двух фигур?
НГ: Их, в принципе, сравнивать невозможно, поскольку я Ярему всегда оценивал как человека демократически настроенного. И я даже симпатизировал некоторым его шагам на Майдане. Потому сравнивать его с теми людьми, которые работали при режиме Януковича — невозможно. Потому что те люди себе не принадлежали. У них у всех была одна отговорка: они показывали куда-то там наверх и объясняли, что поступила им команда. Это совсем другой мир и совсем другие отношения.
FN: В интервью общественной организации «Народная люстрация» вы говорили, что ждете, когда и президент, и генеральный прокурор поймут, что вы с ними работаете в одном направлении, и вопрос с вашим увольнением решится. Уже прошло полтора месяца. Была ли какая-то активность со стороны высших чинов?
НГ: Во-первых, я слышал объективный и справедливый комментарий президента по этому поводу, когда он говорил, что в этом законе есть проблемы, и это было правильное замечание. Я слышал выступление и генерального прокурора, который говорил, что этот закон не совершенен. Но у него была алогичность действий. Он сказал, что закон во многом противоречит Конституции, но он его начал исполнять путём нарушения всё той же Конституции. Дело в том, что если иметь достаточную практику в применении законов, то понятно, что в Украине существует правовой режим, определённый 19-й статьей Конституции. Там написано, что действия всех должностных лиц в государстве должны отвечать Конституции и законам Украины.
Если Конституцией запрещено массовое применение закона... Если заключительные положения закона не отвечают Конституции, то, на мой взгляд, и прокурор, и любое должностное лицо в государстве обязано остановить исполнение этой нормы, обратиться к ответственным органам за пояснениями или к Верховной Раде, к Конституционному суду с просьбой дать трактовку, и после этого уже принимать решения. Нельзя разводить руками и говорить: я бы с удовольствием защитил права человека, но вот там прописана такая норма. Эту норму нужно уметь читать и уметь применять закон. Потому кто-либо из должностных лиц, кто давит на суд, кто, по состоянию на сегодня, рассказывает, что против судей будут возбуждать уголовные дела — они подлежат привлечению к криминальной ответственности за превышение полномочий. А политики должны придерживаться политкорректности, во-первых. А во-вторых, в государстве существует три ветви власти. И никто не имеет права вмешиваться в судебную ветвь власти.
| «Я всегда становился на сторону закона, а не какой-либо политической силы», - бывший замгенпрокурора (фото FaceNews) |
| Бывший замгенпрокурора, а ныне общественный активист Голомша и журналистка FaceNews Нина Ходоривская (фото FaceNews) |
| Николай Голомша: «Конституцией запрещено массовое применение закона» (фото FaceNews) |
| «В государстве существует три ветви власти. И никто не имеет права вмешиваться в судебную ветвь», - Голомша (фото FaceNews) |
«Когда прокуратура выбирала позицию той или иной политической силы, я всегда был на стороне закона»
FN: Чем вы сейчас занимаетесь? Что будете делать, если суд будет долго и безрезультатно вести ваше дело?
НГ: Во-первых, я не пытаюсь давить на суд, я сочувствую судьям, которые выдерживают большой шквал безосновательных обвинений. Я буду ожидать законного решения. Сейчас я занимаюсь общественной деятельностью. «Союз правых сил» обратился ко мне для координации их действий. Я помогаю молодым людям, помогаю по определённым предложениям касательно реформ в государстве, относительно программы адаптации молодёжи. Встречаюсь с молодыми людьми, встречаюсь с политиками. Бываю на соответствующих событиях, презентациях, был на открытии почётного консульства в Ивано-Франковске, встречался с первым заместителем общественной организации «Мировой конгресс украинцев». Помогаю коллегам в АТО, оказываю моральную, организаторскую и координационную поддержку. Потому что есть у меня для этого соответствующие задатки.
FN: Если вас не возобновят, будет ли это для вас личной трагедией?
НГ: У меня нет никакой личной трагедии, потому что вся прокуратура и всё демократичное крыло политиков знают, что я всегда был в противостоянии с режимом Януковича. Знаете, когда прокуратура выбирала позицию той или иной политической силы, я всегда был на стороне закона. И в большинстве случаев это совпадало с мыслями, которые вынашивало гражданское общество Украины. Потому я не против того, когда меня приплюсовывают к Оранжевой революции, к Революции достоинства, мне это нравится больше, чем если бы меня приписывали к Партии регионов.
«Какая-то невидимая рука вычеркнула из люстрационного реестра все ключевые позиции в Администрации президента»
FN: На пенсию не собираетесь?
НГ: По выслуге лет мы имеем ранний выход на пенсию. Н